Ангус говорил и одновременно что-то быстро чертил пером. Эдилин хотелось посмотреть, что он делает, но лежавшая на столе между ними стопка книг мешала обзору.
— Как бы там ни было, — сказал Ангус, — по дороге в Лондон я увидел дом, который построили только год назад. В нем не было ничего необычного, но я подумал, что в жизни не видел ничего красивее.
Он пододвинул к ней листок, и Эдилин увидела набросок действительно красивого дома. Этот дом был довольно простой и строгий, с пятью окнами на втором этаже и четырьмя окнами на первом.
— Красивый дом, — сказала она, не удержавшись от комплимента. — И твой набросок превосходен. А что там внутри?
— Понятия не имею. Никто меня туда на чай не приглашал. Если бы на мне были те дорогие тряпки, что я ношу сейчас, и если бы я говорил, как Джеймс, меня, возможно, и пригласили бы, но тогда я таким не был.
Ангус в очередной раз удивил ее своими неожиданными талантами. Набросок был очень хорош. У Ангуса было чувство пропорции, и, хотя он как-то странно держал перо, рисунок удался. Эдилин наклонилась, пытаясь скрыть улыбку, но он ее увидел.
— Это была улыбка?
— Нет! — резко ответила она.
— Ты злишься на меня уже целую неделю! Неужели ты не можешь простить меня за то, что я отыгрался на тебе за тоску по дому?
— Ты винишь меня во всех своих бедах.
— Потому что во всех моих бедах виновата ты. — Когда она отвернулась, он сказал: — Но сейчас я готов тебя простить. Я кое с кем поговорил насчет этой Америки и думаю, что мне там может понравиться.
— Как тебе может там понравиться, если в Шотландии у тебя осталась семья?
— Это верно. Но должен тебе признаться, детка, что моя жизнь дома была не так хороша, как я рассказывал.
— Судя по тому, что ты мне говорил, ты жил там как в раю.
— Я говорил тебе, что отец оставил мне домик?
— Нет, — сказала она. — Вообще-то ты мне очень мало говорил о себе, вернее, почти ничего. Единственное, что я успела усвоить из твоих рассказов, так это то, что ты был самым счастливым человеком на земле, а я разрушила твое счастье.
— Пожалуй, это было маленьким преувеличением.
В какое-то мгновение ей захотелось взять книгу и отодвинуться от него подальше, но, честно говоря, она соскучилась по нему за эту неделю отчужденности.
— Так у тебя есть дом?
— Маленький домик с черепичной крышей. Моя мать выращивала в палисаднике розы, и я просыпался, вдыхая их запах.
— Ты никогда не говорил о матери, — заметила Эдилин. — И об отце, кстати, тоже.
— Они давно умерли, — сказал Ангус таким тоном, что она поняла: больше он ничего не скажет. — Мы остались вдвоем с сестрой, и она… — Помолчав, Ангус покачал головой: — Она влюбилась в мужчину, который оказался очень ленивым, а еще ему нравится унижать других людей, меня в частности.
— Он еще хуже, чем Шеймас?
— Он другой. Если у тебя в кулаке зажато пенни и Шеймас хочет получить эту монету, он без зазрения совести сломает твою руку и отберет у тебя последнее. Но мой зять, Гэвин, будет действовать иначе. Он начнет говорить тебе, какой ты жадный, и скажет, что, если бы у него было пенни, он отдал бы его тому, кому оно нужнее. Конечно, тебе придется его отдать. В любом случае ты останешься ни с чем.
— Ты сильно напился на свадьбе?
Ее вопрос удивил Ангуса настолько, что он рассмеялся:
— О, детка, как мне не хватало твоего чувства юмора! Но ты права. Я пил так много, что у меня потом целую неделю болела голова. Новобрачные должны были поселиться у Гэвина, который жил вместе с матерью, но Кенна, моя сестра, выдержала там всего шесть месяцев. Мать у Гэвина точно такая же, как ее сынок, и она обращалась с Кенной так, словно Кенна — ее служанка.
— Выходит, они переехали к тебе?
— Да, — кивнул Ангус, — а через три месяца Кенна родила своего первенца. Если Гэвин в чем-то и не ленится, так это в этом деле. За первые два года брака у Кенны уже родилось трое младенцев.
Эдилин не сдержала улыбки. Всю эту неделю ей так не хватало этих разговоров, расцвеченных шутками.
— По поводу этой недели, — тихо сказал он. — Мне было нелегко.
— И мне тоже, — призналась она.
— Но зато у меня было время подумать, — добавил он. — Я спрашивал себя, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не встретил тебя. Моя жизнь в Шотландии была вполне предсказуемой. Но зато теперь для меня открылись новые возможности.
— Тебе потребовалась неделя, чтобы до этого додуматься?
— Три дня, — ухмыльнулся он. — И с тех пор я много разговаривал с теми, кто побывал в Америке. Задавал вопросы. Кажется, в этой новой стране человек может сам строить свою жизнь. Он может стать тем, кем хотел бы стать.
— И кем бы ты хотел стать? — спросила она.
Ангус хотел ответить на ее вопрос шуткой, но, кажется, передумал.
— Я хочу обзавестись собственным домом, — сказал он наконец. — Собственными лошадьми. В общем… всем. Чтобы больше не приходилось терпеть холод и ходить под дождем, разыскивая чужих пропавших овец.
— Но я думала, тебе нравится шотландский климат. И тебе не нравится носить одежду Джеймса, а ведь именно в этом ходят помещики.
— Пожалуй, я смогу привыкнуть к ежедневному бритью, — с озорным блеском в глазах сказал он.
Она посмотрела на его рисунок.
— Если бы это был мой дом, я бы точно знала, как его обустроить.
— И как бы ты его обустроила?
Она обмакнула перо в чернила, но передумала рисовать.
— Не слишком много комнат. Высокие потолки. Я слышала, что в Виргинии климат теплый, поэтому высокие потолки необходимы, чтобы теплый воздух поднимался вверх. И большой холл в центре высотой в два этажа, чтобы можно было открывать двери и проветривать дом.
— Так тебе понравилось то, что ты узнала о Виргинии?
Ангус взял перо и начал чертить план дома, который она только что описала.
— Капитан Ингес сказал мне, что там красиво. Он сказал, что собирается поселиться там, когда отойдет от дел, и что зимы в Бостоне суровые. — Она наблюдала за тем, как трудится Ангус, и радовалась тому, что он перестал упрекать ее за сломанную жизнь. Чувство вины было слишком тяжелой ношей. — Что ты будешь делать, когда мы туда приедем? — тихо спросила она.
Он сосредоточенно рисовал.
— Я думаю, что отправлюсь в тот Уильямсберг, о котором говорил мне мистер Джонсон.
— И что это означает? — спросила она быстро. — Что должно произойти?
— Американцы говорят о том, что им пора стать независимыми от Англии.
— Это абсурд. Как они могут стать независимыми? Как они будут жить без короля?