Она выгребла за забор большую кучу навоза, притащила из сарая две охапки чистой соломы и настелила на пол птичника. Заглянув в сарай, поискала перчатки, но не нашла и продолжила работать голыми руками. К заходу солнца она навела порядок и в сарае, все, что можно, было расчищено и отремонтировано.
Она не понимала, насколько сильно устала, пока не вернулась в дом. Дэвид осмотрел ее руки, вымыл их. И смазал мазью, чтобы уменьшить боль.
— О нет, подождите, — сказал он, видя, что она почти засыпает на стуле. — Вы должны поесть.
— Думаю, Хэмишу может показаться странным, если мы будем говорить на вы? Ты сейчас говоришь, как моя мать.
— Я воспринимаю это как комплимент, — сказал Дэвид, ставя перед ней большую тарелку с домашней пастой, сдобренной вкуснейшим соусом. — Ты должна съесть все это и выпить молока.
— Слушаюсь, сэр, — кивнула Эди.
— Чему ты улыбаешься? — спросил Дэвид, наполняя свою тарелку.
— Просто подумала о своей семье.
— Расскажи мне о них, — попросил он. — Богатые фермеры, да?
— Когда-то были богатые, — сказала Эди. — Но это в прошлом. Мы владели всем городом, но…
— Но что?
— Не имеет значения. Кажется, это было в какой-то другой жизни. Превосходная паста. Ты не хочешь открыть ресторан?
— А ты никогда не бывала в Нью-Йорке? Там на каждом углу итальянский ресторан.
— Он в порядке, как ты думаешь? — спросила Эди, кивая в сторону двери комнаты Хэмиша.
— Судя по его храпу, я думаю, он проспал целый день.
— Ты ужасный, — улыбнулась Эди. — Бедный старик совсем измучился. Не забывай, что он спас нас обоих.
— Да? Ты знаешь, как он оживил меня?
— Я видела, как он вытащил тебя из воды.
— Он наступил мне ногой на живот.
— Что?
— Вот так, — сказал Дэвид и стукнул ногой по полу. — И из меня хлынула вода вместе с ленчем миссис Петтигру.
Эди постаралась сдержать улыбку, но не смогла.
— А мы гадаем, почему Агги не торопится вернуться домой!
— Если бы я жил с ним, то ушел бы в армию, даже если бы был шестнадцатилетней девчонкой…
— Ладно, он не такой уж плохой.
— Ты и дня не провела с ним. Тебе стоило послушать его ворчание, пока ты работала в курятнике.
— И что он сказал обо мне?
Дэвид неуверенно покачал головой:
— Он сказал… Он сказал, что если бы у него была жена с такими ногами, как у тебя, он никогда не позволил бы ей мыть полы, особенно без швабры…
— Ты врешь…
— Клянусь, — сказал Дэвид и перекрестился. — Он хотел пойти и помочь тебе, но я отговорил его.
— И как тебе удалось?
— Я показал ему кулак, ты бы видела его испуганное лицо.
Эди рассмеялась:
— Так кто хуже? Ты или он?
— Надеюсь, что я, но он многое повидал за свои годы. — Дэвид увидел, что глаза Эди заблестели, он взял ее за руки и поднял со стула.
На какой-то момент они застыли, вся простота мгновенно ушла, и оба ощутили напряжение.
— Я согрел воду, можешь помыться, — сказал Дэвид, снимая напряженность, и повернулся к раковине. — Разденься, а я подержу полотенце.
Эди снова рассмеялась, напряжение ушло.
— Нет. Спасибо. Пожалуй, я просто умоюсь и вымою руки. Я слишком устала, чтобы думать о грязи.
— Люблю земных женщин.
— По-моему, Дэвид Клер, ты любишь всех женщин.
— Ты очень, очень ошибаешься. Ладно, мойся, я поищу полотенце.
Эди не понадобилось много времени, чтобы умыться. Затем она ушла в спальню и закрыла дверь.
Эди начала раздеваться и посмотрела на кровати. Два дня назад, если бы ей сказали, что она проведет ночь в одной комнате с солдатом, она бы заорала, что скорее уснет на камнях под дождем. Но сейчас это казалось естественным.
На стуле у кровати лежала чистая ночная рубашка, и Эди знала, что это Дэвид принес ее. Наверное, это рубашка Агги. Эдди натянула ее на свое грязное тело, легла на ту кровать, что была ближе к двери, и мгновенно уснула.
Когда она проснулась, в комнате было темно, но кто-то толкнул ее кровать. Сначала она испугалась.
— Ш-ш-ш… — сказал Дэвид. — Это я. Спи.
Она приподнялась на локтях, стараясь разглядеть его в темноте.
— Включи свет.
— Здесь нет света, — сказал он. — Нет электричества.
— О, конечно, — пробормотала она и снова легла. — Хэмиш…
— Да, засыпай.
Она уснула, но снова проснулась, когда что-то ударилось о кровать.
— Извини, — сказал Дэвид. — Это все моя проклятая железка, и кровати стоят слишком близко. Стоит мне повернуться, как я задеваю ногой твою кровать. Спи.
Но она больше не смогла уснуть.
— У тебя есть фонарик?
— Зачем?
— Я хочу посмотреть, что у тебя с ногой.
— В ответ на это могу сказать, что с ногой все в норме.
Но Эди уже сидела на постели.
— Тогда завтра я буду готовить, а ты будешь доить корову и собирать яйца.
— Уговорила, — сказал он и минутой позже вернулся в комнату с фонарем. Дэвид был без рубашки, босой, только в брюках, которые висели на нем.
Он поставил фонарь на стол между кроватями и поинтересовался:
— И что теперь?
— Сними брюки, — велела Эди, вставая с кровати.
Она подошла к гардеробу и достала рубашку, которую надевала утром. Судя по ней, Агги была полнее и ниже ростом, рубашка была коротковата и сползала с плеч, когда Эди двигалась.
— Ты мне нравишься в этой одежде, — буркнул Дэвид, расстегивая брюки.
Когда Дэвиду наконец удалось спустить брюки вниз, минуя стальную конструкцию, Эди взялась за манжеты и потянула. Он шутил, но открывшаяся картина была столь ужасна, что Эди было не до улыбок. Вся нога была в кровоподтеках и ссадинах, а там, где она соприкасалась с металлом, зияли раны.
— Обожаю генерала Остина, — пробормотал Дэвид.
— Он еще услышит слова любви от меня, можешь быть уверен, — сказала Эди, и ее губы сжались от злости. — Сиди спокойно, а я посмотрю, что можно сделать.
— Я в вашем распоряжении, детка, — сказал он, отклонившись на подушки и мгновенно засыпая.
Когда он проснулся, таз с водой стоял на столе, и Эди старалась осторожно промыть рану и наложить повязку.
— Больно? — спросила она.
— Не очень, — сказал Дэвид, но Эди знала, что он лжет.