Иден выбралась из душа и отметила, что прошло намного больше пятнадцати минут. Но и что с того? Как ни горели глаза агента – его угроз можно было не бояться. К тому же Макбрайд ведь большой шутник. Похоже, вся жизнь – как своя, так и чужая – представляется ему сплошной забавой.

Иден накрутила волосы на бигуди, высушила их феном и сняла бигуди. В общем-то она была даже рада, что сегодня ей не придется встречаться с клиентами. С момента приезда в Арундел у нее не было возможности передохнуть – так быстро события сменялись одно другим. Рассказать бы Мелиссе, сколько всего случилось, то-то она будет ахать и делать круглые глаза.

Иден представила себе, что дочь сидит рядом и смотрит на нее, а она излагает ей необыкновенные перипетии.

«Видишь ли, милая… – И Иден, обращаясь к дочери, рассказала ей обо всех событиях последних дней. – А теперь я поделюсь с тобой секретом, – закончила она, – конечно, я не уверена, но мне кажется, что ожерелье – подделка. Нет, я, конечно, не ювелир, но все же… Оно, несомненно, старое, но вот настоящие ли камни? Впрочем, зачем нам беспокоиться? Наверняка найдутся люди, которые смогут провести экспертизу. Ой, милая, мне пора – меня зовут завтракать. Впрочем, наверное, это уже ленч. Целую твой животик».

Закончив разыгрывать свою мысленную пьесу, Иден сбежала вниз по лестнице. Макбрайд стоял у плиты и недовольно взирал на нее.

– Ни кусочка не получишь, пока не скажешь, что именно тебя так развеселило. Я слышал, как ты хихикала, спускаясь по лестнице.

– Да ничего особенного. Просто я думала о том, что должна была бы рассказать своей дочери.

– И?..

– И все.

Иден заметила, что дверь на улицу открыта. Она выглянула в сад. Было весьма прохладно, но вообще-то погода стояла самая подходящая для того, чтобы приняться за сад. Как жаль, что у нее нечего сажать! Да и нечем.

– Кексы с клубникой, омлет с луком и сладким перцем, молоко, кофе, чай, клюквенный сок… без джина. Ничего не получишь, пока не скажешь, почему смеялась.

– Ладно. – Иден улыбнулась, глядя на его преувеличенно свирепую физиономию, сделала вид, что подносит к уху телефонную трубку, и еще раз разыграла свой маленький спектакль.

Макбрайд был отличным слушателем, он хохотал, и это заставляло Иден вкладывать все больше чувства в представление. И вдруг его лицо вытянулось.

– Что ты сказала?

Иден удивилась было такой реакции, но потом вспомнила, что не успела еще поделиться с ним своими подозрениями относительно ожерелья.

– Где оно? – резко спросил Макбрайд.

– На подоконнике. – Иден направилась к двери.

– Садись, ешь, а то совсем остынет. Я сам схожу за ним и постараюсь, чтобы контора как можно скорее нашла кого-то, кто разбирается в камнях.

Иден вытащила из-под салфетки кекс, откусила кусочек и застонала от удовольствия. Затем, положив себе изрядную порцию омлета, села за стол. «Интересно, – думала она, – что будет дальше? Наверняка судьба еще не исчерпала запас удивительных и значительных событий, припасенных на мою долю».

Иден даже не удивилась, когда со двора донесся гул мотора, какой мог издавать только грузовик.

– Кто это? – Настороженно прислушиваясь, на пороге с ожерельем в руке возник Макбрайд.

– Спецназ, наверное, – предположила Иден, с аппетитом расправляясь с омлетом.

Кто-то постучал в дверь, и Джаред пошел открывать. Она слышала, как, обменявшись с шофером парой слов, он вышел во двор. Вот хлопнула дверца грузовика, но Иден не стала отрываться от завтрака. Она почти прикончила омлет и доедала второй кекс, когда Макбрайд сунул голову в дверь.

– Иди, взгляни, – сказал он.

– Там что-то хорошее или плохое?

– Не знаю. Иди и посмотри сама.

Иден бросила на стол салфетку, одним глотком допила чай и пошла к двери.

Глава 17

Иден понимала, что рот у нее приоткрыт самым глупым образом, а глаза растерянно моргают, но она решительно ничего не могла с собой поделать. Она смотрела, смотрела во все глаза и не могла поверить в увиденное.

На лужайке перед домом стоял небольшой красный грузовичок – крутой до невозможности. И в его кузове – о Боже! – расположился самый дорогой, самый шикарный набор инструментов от английской фирмы «Спир энд Джексон». Рядом с грузовичком, на лужайке, стояли сотни пластиковых горшков с многолетними растениями. Перед ними рядами выстроились горшочки с однолетниками, а позади… позади высились коробки, на которых темнели надписи: «Готовые к посадке деревья».

Медленно, словно в полусне, Иден спустилась по лестнице и остановилась рядом с Макбрайдом. Она боялась пошевелиться – вдруг этот чудесный сон рассеется и лужайка опять окажется голой и пустой?

Макбрайд, как человек практичный, такими сомнениями не мучился. Он подошел к грузовику и, повернув ключ, завел мотор.

– Смотри. – Он тронул какой-то рычажок, и кузов стал плавно подниматься вверх. – Это настоящий самосвал!

Кузов накренился, и на лужайку посыпались лопаты, вилы, устройство для посадки луковиц, аэратор почвы и еще дюжина всяких нужных инструментов.

– Вот это да! – Иден наконец-то пришла в себя и бросилась собирать тяпки и мотыжки.

Макбрайд выключил мотор и взглянул на нее смеющимися глазами:

– И что ты об этом думаешь?

– Я думаю, что Брэддон Гренвилл – самый чудесный человек на свете.

Она аккуратно сложила инструменты под кипарис и подошла к многолетникам.

– Ты думаешь, что все это прислал Гренвилл?

– Конечно! Кто еще мог сделать мне такой подарок?

– Ну конечно… кто бы еще это мог быть? – пробормотал Джаред.

– Но что это должно значить? – Иден никак не могла оторвать глаз от растений и разговаривала с Джаредом рассеянно, не глядя в его сторону.

– И ты собираешься принять такой подарок от человека, которого едва знаешь? – Макбрайд сунул руки в карманы; выражение лица его было необычайно серьезным. Если бы Иден взглянула на него сейчас, она не стала бы больше говорить, что Макбрайд все в жизни воспринимает как шутку, ибо сейчас ему было явно не до смеха.

Но Иден смотрела на грузовик, растения, инструменты и улыбалась, словно счастливый ребенок.

– Знаешь, я с восемнадцати лет жила так, чтобы быть примером для собственной дочери. Если мужчина приносил мне подарок, я отказывалась принять его, чтобы Мелисса поняла – ты никому ничем не обязана, если никому ничего не должна.

– Непростая жизнь.

– Иной раз да. Думаю, я хотела доказать себе и всему миру, что я могу быть хорошей матерью.