Около часа они ехали крупной рысью через поля хлопка, табака, льна. Слева расстилались пастбища, где паслись стада коров и овец, виднелись загоны, коровники и сараи. Один раз они останавливались, чтобы угостить яблоками пару великолепных тяжеловозов. Клей увлеченно рассказывал о хлопке, болезнях табака, и Николь видела на его лице гордость заботливого хозяина, искренне преданного своей земле и благодарного людям, которые на ней работают.
На другой стороне реки Николь вдруг увидела здание, с которым была тесно связана ее прошлая жизнь, — мельницу. Воспоминания нахлынули на нее. Они с дедом всю свою жизнь провели в роскоши, любое их желание выполнялось прежде, чем они успевали о нем подумать, но во время революции, когда им пришлось скрываться, они многому научились, чтобы выжить. Они одевались так же, как мельник и члены его семьи, и работали так же, как работали они. Дважды в неделю Николь скребла и мыла кухню, а в отсутствие мужчин следила за работой мельницы. Она с радостной улыбкой повернулась к Клею.
— Это мельница?
Клей равнодушно кивнул.
— Чья она? Почему она не работает? Можно туда пройти?
Клей был явно удивлен ее интересом.
— Сколько вопросов! Мельница принадлежит мне, но она не работает, потому что некому заниматься ею и потому что мое зерно мелют у Бейксов. Если вам так хочется, можно поехать в ту сторону и посмотреть. Там есть еще дом на склоне, сейчас его не видно из-за деревьев. Поедем?
— Да, пожалуйста.
На отмели у кромки воды была привязана небольшая лодка. Клей бросил в нее седельные сумки, помог Николь забраться и взялся за весла. На том берегу они поднялись вверх по крутому берегу по заросшей тропинке.
— Кажется, она в неплохом состоянии, — сказала Николь. — Давайте осмотрим жернова.
Клей достал из тайника ключи от двух огромных висячих замков, открыл дверь и стал наблюдать, как Николь со знанием дела обследует механизм, приговаривая что-то по-французски. На него посыпался град вопросов, и в конце концов он умоляюще поднял руку.
— Подождите минутку, лучше я расскажу все по порядку. Когда был жив брат, у нас хватало сил и времени на все, в том числе и на мельницу. Но теперь у меня просто руки до нее не доходят. Мельник в прошлом году умер, и я даже не стал искать нового.
— Значит, вам приходится возить зерно к соседям?
— Да, это проще.
— А другие фермеры? Им, наверное, нужна мельница? Или они тоже ездят к Бейксам?
Клей взял ее за руку и повел на улицу.
— Давайте сядем обедать, и я отвечу на все ваши вопросы. Там повыше есть очень славное место.
Но когда на белоснежной скатерти, расстеленной на траве, были аккуратно разложены поджаренный бекон, маринованные устрицы и абрикосовые пирожки, вопросы стал задавать Клей. Ему очень хотелось узнать, почему Николь проявляет такой интерес к мельнице.
Николь остро ощутила его близость, их уединенность в тихом, глухом лесу.
— Мы с дедом некоторое время работали у мельника. Я многому научилась.
— Ваш дед… — задумчиво проговорил Клей, растянувшись на траве и положив руки под голову. — Мы столько времени живем в одном доме, а я ничего о вас не знаю. Вы всегда жили с дедом?
Опустив глаза, она молчала. Она не хотела рассказывать о своей семье.
— Нет, не всегда, — наконец неохотно ответила Николь и тут же перевела взгляд на мельницу. — Вы когда-нибудь собирались ее продавать?
— Нет, никогда. А ваши родители? Ваш отец был мельником?
Николь даже не сразу поняла, о чем он говорит. Сама мысль о ее матери — изысканной даме с пудреными волосами, уложенными в замысловатую прическу, с крошечными мушками на щеках и в вышитом золотом атласном платье — как о мельничихе была настолько нелепа, что Николь рассмеялась. Ее мама вряд ли представляла себе, из чего делают хлеб.
— Чему вы смеетесь?
— Я вообразила маму на мельнице. Вы говорили что-то о доме. Можно посмотреть?
Они быстро собрали остатки обеда, и Клей показал ей дом, простой и крепкий, с одной большой комнатой и чердаком.
— Давайте вернемся на тот берег, — предложил Клей. — Мне очень хочется показать вам еще одно место и поговорить кое о чем.
Он направил лодку выше по течению, миновав поля и пристань, и причалил к берегу, густо заросшему кустарником и ивами, ветки которых свисали до самой воды. Клей вылез из лодки и, привязав ее к колышку, протянул руку Николь, чтобы помочь ей выбраться на узкую, всего в фут шириной, полоску песка. Потом приподнял ветки густого миртового куста, за которым оказалась довольно широкая тропинка, уходящая вглубь.
— Проходите, — сказал Клей, пропуская Николь вперед и отпуская ветки, которые скрыли тропинку от чужих взоров. Тропинка привела их к небольшой круглой поляне, поросшей мягкой изумрудной травой. Со всех сторон ее плотной стеной обступали кусты и деревья, так что Николь с Клеем оказались как бы в прекрасной зеленой комнате, только вместо потолка над головой у них было небо. Среди ярких цветов, окаймлявших поляну, Николь узнала некоторые многолетние садовые растения. Заглушенные дикими травами, они все же выжили и цвели.
— Как красиво! — воскликнула она, опускаясь в густую траву. — Но мне кажется, здесь кто-то хорошенько поработал. Эти цветы не могли вырасти сами.
Клейтон тоже сел, привалившись к булыжнику, который был похож на спинку кресла.
— Эту поляну расчистили мы, когда были детьми. Пришлось много повозиться, но мы очень старались. Прибегали сюда каждую свободную минуту. Нам нужно было какое-нибудь укромное место.
— Укромней некуда. Кусты такие густые, что можно пройти в двух шагах от поляны и не заметить.
В глазах Клея появилось задумчивое выражение.
— Мама решила, что это собаки таскают ее рассаду. Однажды она принесла пять черенков, а когда вернулась, их оказалось четыре. Я часто спрашивал себя, подозревала ли она нас.
— «Вас» — это вас с братом?
— Да, — еле слышно ответил он. Глаза Николь лукаво блеснули.
— Ни за что не поверю, что вы с братом сажали цветы. Мальчикам бы такое и в голову не пришло. Не замешана ли в этой истории девочка?
Лицо Клея застыло.
— Цветы сажала Элизабет, — после долгой паузы произнес он.
По выражению его лица Николь догадалась, что Элизабет значила для него очень много, больше, чем брат. Но ей трудно было понять, что это было — любовь или ненависть?
— Джеймс и Бесс, — прошептала она, подвигаясь поближе к нему. — Не является ли их смерть причиной тому, что вы всегда печальный и так редко улыбаетесь?
Он резко повернул к ней потемневшее от ярости лицо.
— Вы же не захотели быть со мной откровенной, так не требуйте откровенности от меня!