Форд помолчал несколько секунд.
— Так что же нам теперь делать? — тихо спросил он. — Я думал, это история про дьявола столетней давности, но теперь я подозреваю, что это история убийства, которой лет двадцать с небольшим и которую несколько человек в этом городе знают очень хорошо. Я склонен считать, что кто-то убил женщину, но убийство это замалчивается.
— А убийцы остались безнаказанными, — сказала я, крепче обхватывая ноги.
— И это значит, что он, она или даже они разгуливают на свободе и, возможно, убьют еще, чтобы скрыть правду и не быть вычисленными.
Я глубоко вздохнула. Туфли я сбросила, поэтому теперь могла сосредоточиться на своих больших пальцах. Что угодно, лишь бы не принять всерьез то, что он говорит.
— Джеки,— мягко сказал Форд, принуждая меня взглянуть ему в глаза, — прежде чем мы сюда переехали, я очень тщательно искал хоть какое-то упоминание об этой истории. Искал где только мог, но ничего не нашел. Единственное место, где эта история существует в полном объеме, — это твоя голова. Если сложить известные тебе детали и то, каким образом отец похитил тебя и сбежал... — Он указал на старый журнал «Тайм» на маленьком кованом столике. — Я думаю, что, возможно, в детстве ты жила в этом городе и видела нечто поистине ужасное.
Я не знала, что ему ответить. Я пыталась представить себя в автобусе, автобус ехал... куда? Все, что у меня было в жизни, — это отец. Он умер, и я осталась в городе, где мы с ним жили. Я даже сказала «да», когда нелюбимый человек сделал мне предложение. Я сказала «да» корням и принадлежности какому-то месту.
И вот я оказалась в доме, который так хорошо знаю, с человеком, который начинает мне нравиться — и при этом собираюсь уехать «куда-то еще». Куда-то, где не знаю ни одной души.
— Думаешь, я видела, как убили ту женщину? — спросила я.
— Я бы сказал, что это весьма вероятно. — Он взял мои руки в свои, и это прикосновение успокаивало. — Сдается мне, тебе сейчас надо сделать выбор. Ты можешь остаться и, возможно, выяснить правду о чем-то ужасном, что с тобой произошло, или же...
— Или же я могу сбежать отсюда как можно быстрее и как можно дальше. — Я попыталась улыбнуться. — Если я видела, как какую-то женщину... задавили камнями, я не хочу это вспоминать. Думаю, Господь дал мне это забыть, потому что так было нужно.
— Думаю, это мудрое решение, — тихо проговорил Форд и откинулся на спинку кресла.
Мы сидели в молчании и слушали звуки приближающейся ночи. В моей голове билась одна-единственная мысль: последняя ночь. Последняя ночь. Моя последняя ночь с этим забавным и щедрым человеком в красивом старом доме.
Форд
Проснувшись в понедельник утром, я был наполовину уверен в том, что Джеки уже нет. Вполне в духе ее независимой натуры встать, собрать вещи и уехать, оставив записку на холодильнике. Я лежал и прикидывал, что же в этой записке написано? Какая она — любезная, едкая или просто деловая: позвоню и скажу, куда выслать чек. Все.
Но тут до меня донесся запах, который не спутаешь ни с чем, — запах шкворчащего на сковороде окорока. Я так торопился, одеваясь, что перепутал правый ботинок с левым.
На кухне Джеки стояла спиной ко мне, и обычная крохотная одежда плотно облегала се миниатюрную фигурку. Я был так рад видеть ее, что еле удержался, чтобы не броситься обниматься.
Однако мне удалось взять себя в руки.
— А я думал, ты уезжаешь, — угрюмо проворчал я.
— И тебе доброго утра, — сказала она, снимая со сковороды кусок окорока.
— Джеки, я думал, мы договорились, что ты покинешь этот город.
Она поставила на стол тарелку с окороком, яичницей и хлебцами из цельной пшеницы. Я понял, что это, вероятно, для меня, и сел перед тарелкой.
— Я размышляла об этом, — сказала она и придвинула к себе тарелку с чем-то, напоминавшим заваренные опилки. — Так как никто не знает, что я помню Коул-Крик, значит, никто и не подумает, что я, возможно, видела убийство, будучи ребенком. Верно?
— Думаю, да, — проговорил я с набитым ртом.
Она приготовила яичницу именно так, как я люблю.
— Значит, если никто никому не расскажет, что я помню этот городок, никто и не узнает, что я здесь бывала раньше. В таком случае мы можем задавать вопросы и расследовать это дело, а если убийца до сих пор жив, он...
Она осеклась и взглянула на меня широко распахнутыми глазами.
— Захочет убить только меня, когда я узнаю слишком много, — закончил я.
— Да, наверное, так. — Она уставилась в свою тарелку с перемолотой древесиной. — Не очень хорошая идея, по правде говоря.
Да, по правде говоря, не очень хорошая. Отвратительная идея. Но во мне снова взыграло любопытство: почему, почему, почему?
— У тебя глаза делаются все шире и шире. Как блюдца. Пар из ушей не повалит?
— Только если я подпалю тебе хвост, — огрызнулся я.
Я намекал на хвост дьявола, но Джеки изогнула бровь, как будто я опять пошутил о сексе. Я с отвращением почувствовал, как лицо заливается краской. Она улыбнулась и вернулась к своему блюду «от шеф-плотника».
— Так какой у тебя план? — спросила она.
— Не знаю. — Я беззастенчиво лгал. — Мне надо кое-что написать, это займет пару дней, так что почему бы тебе не... — Я махнул рукой.
— Не заняться своими делами? Отстать от тебя? Пойти поиграть с другими детишками?
— В той или иной степени.
— Отлично. — Она отнесла свою пустую миску в раковину.
Судя по тому, как она это сказала, Джеки что-то задумала, но я прекрасно понимал, что если заставлю ее рассказать что, то мне и самому придется раскрыть карты.
После завтрака я пошел в кабинет, чтобы сделать несколько звонков. С моим издательством сотрудничала одна известная писательница, автор «документальных детективов». Через редактора я добыл ее телефон, и мы имели очень длинный разговор. Я понятия не имел, как расследовать давнее убийство, и она дала мне несколько советов и кое-какие номера из личной телефонной книжки.
Не открывая подробностей, я рассказал ей о найденном скелете, который полиция забрала в лабораторию. Она спросила даты и пообещала перезвонить. Через несколько минут она и вправду перезвонила и дала мне координаты человека в Шарлотте, который знает об этом деле.
Я позвонил ему, представился, пообещал шесть книг с автографами (записал имена, которые нужно подписать), и он выложил все, что знал:
— Мы так и не выяснили ее имени. Пришли к выводу, что это туристка, на которую обрушилась стена.
— Значит, вы так и не узнали, кто ее... Я имею в виду, вы считаете это несчастным случаем?
— А вы считаете, что ее убили?