— Он разломает ее и подавится, — сказала Эйми, давай Джейсону понять, что он плохая нянька. Приподняв свою тяжелую атласную юбку, она вышла из комнаты, оставив Джейсона размышлять о том, что он сделал не так.
— О женщины, — сказал он Максу, смотревшему на него с улыбкой, демонстрируя все свои четыре зуба.
Спустя полчаса появился Дэвид с какой-то плоской бархатной коробкой, дюжиной белых роз и лимузином Джейсона.
— Я знал, что платье будет выглядеть прекрасно, — сказал Дэвид, — но что это так, известно всем и каждому, а потому мы с отцом подумали, что с ним хорошо бы смотрелся жемчуг. Он, правда, искусственный, но очень хорош.
С этими словами Дэвид открыл коробку и извлек оттуда ожерелье в шесть ниток с замком, вырезанным из нефрита, окруженным бриллиантами. Джейсон сразу понял, что жемчуг и бриллианты настоящие, и у него не было сомнений в том, сколько Дэвид за них заплатил.
— Я никогда не видела ничего более прекрасного, — выдохнула Эйми.
— Они ничто в сравнении с тобой, — возразил Дэвид, и Джейсону пришлось подавить рычание.
Но, возможно, он напрасно его подавил, потому что Эйми сказала:
— Не обращай на него внимания. Он такой с тех пор, как вернулся из города. По-моему, он полагает, что я буду носить соломенную шляпу и ситцевое платье.
— Таково его представление об Абернети, — ответил Дэвид так, словно Джейсона не было здесь и в помине, словно и не смотрел на них не отрывая глаз.
— И мы собираемся на прогулку на возу сена, а вовсе не на бал! — смеясь, добавила Эйми.
Дэвид протянул руку, как бы приглашая ее на кадриль, и Эйми приняла ее.
— Кавалеры приглашают дам! — объявила она, изобразив распорядителя танцев. — Пошли! — Эйми отбросила ногой подол юбки и последовала вокруг комнаты за Дэвидом.
— Ладно, хватит, — сказал Джейсон, и лицо его исказилось гримасой. — Повеселились, и будет. А теперь отправляйтесь.
— Нам нужно ехать, Дэвид, — согласилась Эйми. — Я, наверное, засну, как мертвая, часов в девять.
— Пока я с тобой, не заснешь, — задиристо возразил Дэвид, с вожделением глядя на лиф ее платья.
— Единственное, что вам там предстоит, это обед.
— Я голодный мужчина, — согласился Дэвид, вызвав у Эйми смешок.
— Как я понимаю, «мужчина» здесь ключевое слово, — зловеще проговорил Джейсон. — Ты должен помнить, это Эйми мать и что ей нужно…
— Вы мне не отец, — вспылила Эйми, — и я не нуждаюсь в том, чтобы мне говорили…
— Я готов, а ты? — громко спросил Дэвид. — Лимузин ждет. Идем?
Как только оказались в машине и Эйми уставилась в окно, Дэвид спросил:
— Что все это значит?
— Что именно?
Дэвид бросил на нее взгляд, сказал ей, что она точно знает, что он имел в виду.
— Я не знаю, — сказала она. — Мы с мистером Уилдингом мирно жили эти дни, но с приездом сегодня утром этих парикмахеров он стал просто невыносимым. Топал по дому, как медведь, вынудил всю их команду — они были так милы со мной — убраться и спрятаться на кухне. Чарльз говорит о нем самые невероятные вещи, и…
— Например? Что говорит Чарльз?
— Что мистер Уилдинг однажды погнался за коровой и тут же превратил ее в замороженные бифштексы. Но он говорит также, что мистер Уилдинг может вскипятить чайник воды одним своим взглядом. И… да много чего другого. Не понимаю, почему мистер Уилдинг последние дни был так мил, а сегодня стал просто бешеным. А если бы те, кто пришел сегодня, были гомиками, может быть, мистер Уилдинг был бы с ними поласковее, раз он сам такой?
— Не всегда так бывает, — ответил Дэвид, но говорить ему было трудно, потому что изо всех сил он старался не рассмеяться. — Ну и что же еще говорил Чарльз?
Эйми, моргая глазами, посмотрела на Дэвида.
— О, у этого Чарльза поистине грязный язык.
Дэвида буквально разрывало от еле сдерживаемого смеха.
— А что насчет женщин? Чарльз наверняка рассказал что-нибудь о женщинах Джейсона.
— Ты имеешь в виду, о его мужчинах?
— Ну да, конечно. Какая разница! Так что же сказал Чарльз?
— Мраморные богини. Чарльз сказал, что если бы рядом с ним… хм… рыгнула какая-нибудь женщина, мистер Уилдинг умер бы от апоплексического удара. Но это все не правда, Дэвид. Этой ночью мистер Уилдинг помог мне избавиться от мигрени. Он долго оставался со мной, массировал мне виски, пока я не уснула.
— Он… Что он делал?.. По-моему, ты должна рассказать мне все.
Когда Эйми закончила свой подробный рассказ, Дэвид долго с изумлением смотрел на нее.
— Я никогда не слышал, чтобы Джейсон делал что-нибудь подобное.
— Он очень необычный человек, вот он кто, — перебила его Эйми, — и я не могу судить о нем. Но я верю Максу, а Макс его обожает. И мне кажется, что мистер Уилдинг тоже обожает Макса.
— Вы действительно самый порочный и безнравственный человек, — смеясь, сказала Эйми, когда ехали в дребезжавшей машине Джейсона обратно в старую, запущенную развалюху, которую они называли домом. — До сих пор не могу поверить в то, что вам удалось найти себе партнершу и достать в последнюю минуту билеты на такое редкое событие, как этот бал. И какую партнершу! Хотя не похоже, чтобы вы ей очень нравились.
— Паркер? Я хочу сказать, мисс Паркер? Я ей очень нравлюсь. И я заполучил партнершу, потому что я чертовски красивый парень, как вам, может быть, удалось заметить.
— М-м. Да, вы действительно ничего, когда не ворчите. Так расскажите же мне все.
— У меня не крашеные волосы, все зубы мои…
— Да нет, идиот вы этакий, — еще громче рассмеялась Эйми. — Расскажите мне о мисс Паркер. Что такое вы ей сказали, что так ее рассмешило?
— Рассмешило? Я не помню, чтобы она смеялась, — серьезно сказал Джейсон.
— Она немного церемонна, не правда ли? Но когда вы с ней танцевали, она смеялась. Я слышала. И видела ее. Она смеялась от души.
Джейсон криво ухмыльнулся.
— Вы ревнуете?
— Если вы мне не скажете, я…
— Что вы тогда сделаете?
— Скажу Чарльзу, чтобы он перестал посылать еду, и буду готовить для вас сама.
— Вы жестокая женщина. Хорошо, я расскажу вам. Все, что я сделал, это спросил ее, не из тех ли она женщин, которые влюбляются в своих боссов. — Поймав на себе озадаченный взгляд Эйми, Джейсон продолжил:
— Вы знаете, как некоторые женщины привязываются к своим красивым, могущественным боссам и поэтому никогда не выходят замуж, не имеют собственной семьи?
— Я видела подобное в кино, в жизни же никогда, — ответила Эйми. — Но я что-то не пойму: кто владелец детского универмага?