Я заплакал. От горя, от безысходности. Знание — бремя. Если ты знаешь, ты уже себе не принадлежишь. Лучше не знать. Но если узнал… Дальше — только нести. И лучше сразу, по прямой, не петляя — к цели.
Но за что мне все это?! За что?! За что?!!
— Вставай! — строго скомандовала старуха. — Времени совсем нет. Все вышло. Ты уже пятнадцатые сутки не спишь. Сдохнешь скоро! Совсем скоро. Как до сих пор жизнь в тебе теплится, не знаю. Все от страсти твоей, от цели…
Галлюцинации не оставляют меня.
В голове — хор голосов.
Я стараюсь их не слушать.
Каждый на свой лад рассказывает мне
о жизни, о смерти, о моей роли и миссии,
о том, что было и что будет.
Но я наконец понял,
что это только галлюцинации.
Нормальное состояние для того,
кто не спал уже добрых полмесяца.
А я не спал, не мог заснуть и не засну.
Не засну до тех пор, пока не закончу
то дело, которое начал.
Старуха ведет меня по — лесам, по горам, ущельям и долинам. Где-то там, в зарослях джунглей, живет тот колдун Вуду, который лишил моего отца жизни. Он где-то там, далеко. Но мы дойдем туда. Обязательно дойдем. И я убью его. Это стыдно. Убивать нельзя, нехорошо, но я убью. Если у него есть сила, которая мне нужна, я убью его. Я должен довести это дело до конца. В противном случае не стоило и начинать.
Да, я сам заварил эту кашу. Мне недоставало той жизни, которая у меня была. Мне хотелось большего. Я хотел знания, хотел соприкоснуться с истиной, я хотел изменить этот мир, потому что в нем мне плохо. Я не чувствую себя счастливым в мире, где все неправильно, где люди разобщены, где всем и каждому наплевать на себя, на других, на истину. Что делать, коли это так? Это правда. Мир Богу не удался.
Конечно, можно, как мои друзья, верить в то, что все когда-нибудь изменится: люди осознают, что живут неправильно, потянутся к знанию, объединятся, захотят измениться… Можно в это верить. Но только время не ждет. Часы тикают все быстрее и быстрее. Цивилизация превращается в стойло, люди — в жвачных животных, которые только и умеют, что потреблять. Света не становится больше. Его становится меньше.
Это мой последний бой, моя последняя схватка. Не на жизнь, а на смерть. Я потратил массу сил, чтобы изменить этот мир. Я старался. Но все напрасно, ведь это были мои внутренние усилия, и они ни к чему не привели — и не могли привести. Даже перед лицом катастрофы люди не готовы к объединению. Они гордятся своей индивидуальностью, не понимая, что настало время, когда их индивидуальность — яд, а не лекарство.
Гордая, непокорная индивидуальность оказалась фикцией! «По-вашему», «по-нашему», «по-твоему», «по-моему»… Что такое это наше «субъективное мнение»? Искусно присвоенное чужое мнение. Никто не живет своим умом, все повторяют одни и те же заученные фразы, но в разных вариациях и под разным соусом, искренне считая, что это «их» мнение. Забавно. Было бы забавно, если бы не было так грустно и так фатально.
— Долго еще? — спросил я у старухи, когда мы присели, чтобы передохнуть.
— Самую малость… — соврала она.
— Понятно, — протянул я, осматривая свои раны, открывшиеся от влажности и страшного физического напряжения. — Дойду ли?..
— Дойдешь, никуда не денешься, — фыркнула старуха. — Не ной!
Я посмотрел на нее и улыбнулся:
— А я, знаешь, когда увидел тебя в первый раз, подумал, что ты моя смерть. А ты, оказывается…
— Смерть и есть, — оборвала меня старуха. Она сказала это безразличным тоном, без своего обычного ехидства или подтрунивания.
— Что?.. — комок застрял у меня в горле.
— Смерть и есть, — повторила она. — А у нас что, вечер откровений?
— Ты смеешься… — понял я, и на мгновение мне стало легче. — Смеешься ведь?
— Да, я смеюсь, — ответила старуха. — Я смеюсь. И я твоя смерть. Что-то еще?
— Нет…
— Не «нет», а «да». А ты что, не знал, что твоя смерть всегда рядом? — старуха была искренне удивлена. — Она всегда рядом. С каждым. Это же так просто… Неужели ты не знал этого?
— Ты моя смерть? — прошептал я, чувствуя, как мурашки бегут по моей спине.
— Что ты так испугался? — пожала плечами старуха. — Ты же с самого начала это знал. Разве не так? Просто врал себе, и все. Но знал же…
— Знал, — кивнул я.
— Вот я и говорю тебе, ты не своим умом думаешь, не своим! И что выходит?.. То и выходит…
— И когда ты меня заберешь?
— Тебе решать, — бросила старуха, встала и пошла. — Не отставай… Нет времени. Совсем нет.
Солнце подобралось к линии горизонта и окрасило небо в яркий, резкий, ранящий красно-оранжевый свет. Мы были в пути более суток. Я не чувствовал ни своего тела, ни себя самого. Я плелся на последнем издыхании, понимая, что встреча с колдуном Вуду — мой последний шанс. Сегодня все решится: или — он, или — я.
Я иду убить — или быть убитым. Впрочем, моя жизнь и так уже принадлежит этому человеку, этой Тени. У меня никогда и не было моей, своей жизни. Я всегда жил чьей-то, «не своим умом». И даже сейчас… То же самое. Мой отец нашел силу, я несу ему украденные мною Скрижали. У меня нет ничего своего. Да, я не живу. Я только повторяю…
Но что значит — выполнять миссию? Это значит — выполнять нечто, что не было твоим изначально, делать что-то, что было «спущено» тебе «сверху». Но что тогда такое — твоя жизнь, если даже твоя высшая миссия — и то лишь некое задание, которое не является подлинно твоим, внутренним, личным. Что такое — твоя жизнь?!
Можно ли умереть, если ты не жил вовсе? И может быть, страх смерти, страх, против которого мы столько боролись, и заключается в этом — страшно умирать, если ты и не жил, если тебя и не было?
Все потеряло смысл. Все стало каким-то ущербным, пустым и никчемным. Я просто заведенная машина. И даже если я верю в то, что я делаю, это ничего не меняет. Я лишь выполняю чью-то волю…
Так есть ли у меня цель? Да, есть. Я хочу покончить со всем этим. Я или умру, или изменю этот мир. Или то, или другое. Но разве это моя цель? Умертвить себя — разве это может быть моей целью? А желание изменить мир? Разве у моего отца была другая цель? А еще у сотен тысяч других людей?..
Так, может быть, мне стоит остановиться? Но если я остановлюсь, разве это будет моей остановкой? И когда я движусь, и когда я стою на месте, я или движим, или остановлен. А меня самого нет!
Так кто же — я?.. Кто?!
Слезы полились у меня из глаз. Я — никто. Я никогда не жил своим умом. Я никогда не жил. Я — пустое место. Кто-то когда-то кому-то отдал мою жизнь. Но страшно не это, страшно, что это в принципе возможно.