– Разрешите заверить вас, – сказал Пуаро, – что на протяжении всей моей карьеры мне неизменно улыбался успех. Во многих отношениях я остаюсь непревзойденным.
Рестарика это успокоило меньше, чем следовало бы. Более того: у англичанина человек, который вот так сам себя хвалит, тут же вызывает подозрения. Он сказал:
– А как вы сами, мосье Пуаро? Вы уверены, что можете найти мою дочь?
– Вероятно, не так скоро, как полиция, но да, я ее найду.
– А… а когда найдете?…
– Только, мистер Рестарик, если вы хотите, чтобы я ее нашел, вы должны рассказать мне все подробности.
– Я их вам уже рассказал. Время, место, где ей следовало быть. Могу дать вам список ее знакомых…
Пуаро решительно покачал головой.
– Нет, нет, просто скажите мне правду.
– Вы считаете, что я говорил вам неправду?
– Правду, но не всю, в этом я убежден. Чего вы опасаетесь? Что за неизвестные факты, которые мне необходимо знать, чтобы успешно завершить поиски? Ваша дочь питает неприязнь к своей мачехе. Это ясно. И вполне понятно. Естественная реакция. Не забывайте, что она почти наверное много лет втайне вас идеализировала. Вполне обычная вещь при разводах, когда ребенок получает тяжелейший эмоциональный удар. Да-да, я знаю, о чем говорю. Вы скажете: дети легко забывают. Это верно. И ваша дочь могла забыть вас в том смысле, что не помнила вашего лица, вашего голоса, когда вы снова встретились. Но она создала для себя ваш приукрашенный образ. Вы уехали. Она хотела, чтобы вы вернулись. Ее мать, без сомнения, избегала говорить с ней о вас, и потому вы занимали в ее мыслях тем большее место. Тем большее значение вы для нее обретали. А невозможность говорить о вас с матерью вызвала в ней потребность, вполне обычную у детей, – потребность винить того из родителей, с кем ребенок остался, за то, что другого родителя с ними нет. Она сказала себе примерно: «Папа меня любил. Ему не нравилась мама», и это привело к определенному идеализированию вас, к возникновению тайных уз между вами и ею. В том, что случилось, папа не виноват! Этому она никогда не поверит! Да-да, так бывает очень часто, можете положиться на мое слово. Я немножко разбираюсь в психологии. И вот она узнает, что вы возвращаетесь, что вы снова будете с ней, и опять ее одолевают мысли, давно отодвинутые в глубь сознания, много лет, казалось бы, забытые. Папа возвращается! Как счастливы будут они вдвоем! Возможно, она попросту игнорирует существование мачехи, пока не встречается с ней лицом к лицу. А тогда ее охватывает неистовая ревность. Что вполне естественно, уверяю вас. Ревнует она еще и потому, что ваша супруга очень красива, умна, умеет поставить себя в обществе, а у молоденьких девушек подобные качества часто вызывают завистливое раздражение, так как они сами часто очень застенчивы. Возможно, она неловка, страдает комплексом неполноценности. И, увидев красивую, уверенную в себе мачеху, преисполняется к ней ненавистью. Но это ненависть девочки-подростка, по сути, чисто детская.
– Ну-у… – Рестарик запнулся. – Примерно то же сказал и врач, к которому мы обращались… То есть…
– А! – воскликнул Пуаро. – Так вы обращались к врачу? Но у вас должна была иметься причина, чтобы пригласить доктора.
– Чистейшие пустяки.
– А вот этого говорить Эркюлю Пуаро вы не должны! Не пустяки, а что-то очень серьезное, иначе быть не может. Лучше расскажите мне все, – ведь зная, что происходит в душе девочки, я буду действовать увереннее. И поиски ускорятся.
Рестарик помолчал и в конце концов решился.
– Но строго между нами, мосье Пуаро. Я могу на вас положиться – вы мне даете слово?
– Безусловно. Но в чем же дело?
– Я не… Полной уверенности у меня нет.
– Ваша дочь предприняла какие-то действия против вашей супруги? Что-то более серьезное, чем детская грубость или стремление говорить гадости? Что-то много хуже, даже опаснее? Она напала на вашу супругу, так сказать, с кулаками?
– Нет, не напала. То есть с кулаками, но… Только ничего толком не выяснилось.
– Да-да. Пусть так.
– Здоровье моей жены расстроилось… – Он замялся.
– А-а! – сказал Пуаро. – Так-так… Но в чем это расстройство выражалось? Что-нибудь с пищеварением, может быть? Подозрение на энтерит?
– Вы сообразительны, мосье Пуаро. Очень сообразительны! Да, расстройство пищеварения. Недомогание было абсолютно непонятным, так как моя жена отличается завидным здоровьем. Наконец ее положили в больницу «для наблюдения», как это у них называется. Для всестороннего обследования.
– А результат?
– По-моему, полностью удовлетворены они не были. Жена совсем оправилась, и ее выписали. Но тут все началось сначала. Мы тщательно проверяли, что она ест, как готовилась еда. Она словно бы страдала кишечным расстройством, но для него, казалось, не было никаких причин. Тогда проверили кушанья, которые она ела, и неопровержимо выяснилось, что в очень многие было подмешано некое химическое вещество. Причем только в те, которых никто, кроме жены, не ел.
– Попросту говоря, кто-то потчевал ее мышьяком? Так?
– Совершенно верно! Небольшими дозами, которые в конце концов должны были оказать кумулятивное действие.
– Вы заподозрили свою дочь?
– Нет.
– А мне кажется, да. Кто еще мог это сделать? Вы заподозрили свою дочь.
– Откровенно говоря, да, – сказал Рестарик с глубоким вздохом.
Когда Пуаро вернулся домой, Джордж встретил его словами:
– Звонила женщина, какая-то Эдит, сэр…
– Эдит? – Пуаро сдвинул брови.
– Насколько я понял, она служит у миссис Оливер. Она попросила передать вам, что миссис Оливер находится в больнице Сент-Джиле.
– Что с ней?
– Насколько я понял, ее… э… пристукнули.
Джордж ограничился этим и не добавил, как ему было поручено: «…и скажите ему, что она сама во всем виновата».
Пуаро пощелкал языком.
– Я же предостерегал. Вчера вечером, когда я позвонил ей и никто не ответил, я очень встревожился. Les femmes! [14]
– Давайте купим павлина, – внезапно предложила миссис Оливер. При этом она не открыла глаз, и голос ее был слаб, хотя и полон досады.