— Кажется, я уже простила ее, — вздохнула Стефани. — В конце концов, я едва с ней знакома. Но мне все еще обидно за отца. Она была его единственной любовью, и, как я говорила, больше Джефри никогда всерьез не смотрел на других женщин.
— Да. Некоторые люди таковы. — В голосе Алекса прозвучали нотки, понять которые Стефани оказалась не в состоянии. — Эти странные люди встречают одного-единственного для них человека, и их сердца им больше не принадлежат. И что бы ни произошло в дальнейшем, они ничего не могут с собой поделать.
Неужели нечто подобное случилось и с ним? — с замиранием сердца подумала Стефани. Но это слишком интимный вопрос, она опасалась его задавать.
— Но из-за того, что твоему отцу так и ее удалось оправиться от нанесенной ему твоей матерью обиды, тебе не стоит портить себе жизнь, — продолжил Алекс. — Ты не можешь спрятать или убить в себе черты, унаследованные от Элен, они часть тебя. Стоит хотя бы взглянуть на обстановку твоей квартиры. Ведь ты же наверняка чувствовала, что должна покинуть чопорный дом отца, чтобы зажить так, как тебе хочется.
Ему опять это удалось, в страхе подумала Стефани. Опять Алекс проник в заветные уголки ее души и разобрался в таких вещах, о которых она сама и думать-то боялась.
— Да. Отец всегда говорил, что терпеть не может хаоса в моем доме, но я знаю, он говорит это потому, что обилие безделушек в доме напоминает ему о матери. Когда Элен ушла от нас, папа полностью сменил интерьер в доме, сделав его простым и элегантным, лишенным каких-либо излишеств. Но на старых фотографиях я видела, каким был наш дом при матери, и он мне нравился. А когда я захотела работать на телевидении, то очень боялась, что Джефри посчитает это предательством, ведь я шла по материнским стопам. Думаю, отец тогда очень испугался, что лишится меня.
— Этого бы не произошло. Ты никогда не предашь его, Стефи. — Они уже доехали до окраин города, и Алексу пришлось сосредоточиться на дороге, но тон его голоса оставался мягким. — В тебе переплетаются черты отца и матери, но ты не похожа ни на того, ни на другую, ты — это ты, и ты — уникальна.
— Очень надеюсь, я не унаследовала способности матери к частой смене мужчин. — Стефи не знала, зачем сказала это. Ранее в своих тайных опасениях она бы не призналась никому.
— Ну, я бы не стал волноваться на этот счет. Вряд ли частая смена мужчин станет для тебя проблемой. Ну, вот мы и прибыли.
— Уже? — Стефани удивилась, что они гак быстро доехали. Она так увлеклась беседой, что не замечала дороги. — Какой милый городок!
— Верно... а за той высокой стеной справа от нас очень интересная картинная галерея. Эта, — Алекс указал на вымощенную булыжником улицу, которая круто шла в гору, — улица ведет к моему любимому рыбному ресторанчику. Итак, тебе решать с чего мы начнем.
— Едва пробило двенадцать, думаю, сначала нам стоит приобщиться к искусству и лишь потом поесть. Пойдем в галерею.
— Вообще-то, я умираю от голода, — проворчал, улыбаясь, Алекс. — Ну, хорошо, искусство так искусство.
— Я падаю от усталости!
Опустившись на кушетку, Стефани со вздохом облегчения сбросила сандалии и вытянула ноги.
— Но день был чудесный, а обед так просто восхитительный. Большое спасибо!
— Не стоит благодарности, — спокойно ответил Алекс. — Но это еще не все.
— А что еще?
Заинтригованная, Стефани взглянула на своего телохранителя. Он весь день превосходно выполнял обязанности кавалера, был внимателен к ней, не возражал, когда она решила зайти в магазин женской одежды.
Но вдруг Стефани почему-то с горечью подумала, что Алекс не выказал никакого интереса к тем платьям, что она мерила и демонстрировала ему. Стефани специально выбирала наиболее эффектные и наиболее открытые, жаркий день оказался тому прекрасным предлогом. Платья прекрасно подчеркивали достоинства ее фигуры, когда она дефилировала перед ним.
Алекс же с мрачным интересом наблюдал за разыгранным ею спектаклем и характеризовал все платья, как «симпатичные», пока Стефани чуть не завыла от обиды. Ну, что еще она должна была сделать, чтобы заставить этого чурбана заметить, что она женщина? Почему-то с недавних пор это стало для нее очень важным.
— Может, выпьешь еще чего-нибудь или сразу отправимся спать?
— Что? — возмутилась Стефани.
Стефани уже оставила попытки расшевелить его, так что предложение выпить явилось для нее полной неожиданностью. Но когда Алекс рассмеялся, самообладание сразу же вернулось к девушке.
— О, Стефи, ты же не думаешь, что я предлагаю тебе нечто предосудительное, правда? Просто всю неделю ты убегала спать сразу после десяти, словно Золушка, которая боится, что превратится в оборванку, если задержится дольше.
— Я бежала, как ты выражаешься, спать, потому что уставала.
Девушка быстро помолилась, чтобы уверенный тон отвлек его внимание от румянца, появившегося на ее щеках.
— Раньше я неделями не спала, а здесь смогла расслабиться, и поэтому мне все время хотелось спать.
Похоже, объяснение вполне удовлетворило его, с облегчением отметила Стефани про себя. Но ее не оставляла мысль, что если он, по своему обыкновению, начнет задавать вопросы, то ее попытки скрыть чувства не увенчаются успехом. Ведь, убегая спать, она еще долго ворочалась с боку на бок, беспокойные мысли, сменяющие одна другую, не давали заснуть.
Ну, а о снах и вообще говорить не стоит! Все они были наполнены Алексом, его чувственными образами, и Стефани даже, и представить раньше не могла, что способна, пусть хотя бы лишь во сне, принимать, активное участие в столь разнузданных эротических фантазиях.
— Но сегодня я не очень хочу спать, — призналась Стефани, усаживаясь на огромных размеров кушетку и подгибая под себя ногу. Может, удастся расшевелить этого медведя.
— Итак, кофе? — высоко поднял брови Алекс.
— Пожалуй, рискну. — Все равно не уснуть, и она с удовольствием проведет вечер с ним в этой уютной комнате, а если еще зажечь свечи... Мысли разбрелись.
Алекс устремил на Стефани долгий пристальный взгляд, рот его был плотно сжат, аквамариновые глаза ничего не выражали. У Стефани пересохло горло. Непроизвольно девушка провела кончиком языка по губам. Сердце у нее бешено забилось, когда она увидела, что, заметив это движение, великан отвел глаза.
Сейчас! — молила она. Пусть он поцелует ее... Стефи даже подняла к нему лицо, предлагая свои губы, уверенная, что Алекс хочет того же.
— Ты знаешь, а мне кофе что-то не хочется.
Холодный голос Алекса, словно лезвие ножа, вонзился в ее голову, кровь застыла в жилах, и Стефани в недоумении заморгала.
— Сегодняшняя прогулка, кажется, окончательно доконала меня, — пряча глаза, произнес Алекс.
Испытав настоящий эмоциональный шок, Стефани молча наблюдала, как Алекс закрыл окна и опустил шторы с поспешностью, которая лучше всяких слов говорила о его неприязни к ней.