Но что значил тот факт, что Форд был похож на него? Может быть, они оба относились к тому типу мужчин, которые нравились Кейт? А возможно, она так страстно отдавалась ему в постели этой ночью только потому, что представляла на его месте своего первого любовника, мужчину, который открыл ее как женщину? Которого она полюбила и потеряла?
– И в чем же наше сходство? – помолчав, спросил он.
– Повторяю, вы с Мартином Фордом могли бы сойти за братьев. Одинаковый рост, у того и другого черные волосы, такой же загар, такие же скулы. Он даже больше похож на тебя, чем Хуан, а это уже что-то да значит.
Кейт говорила об их схожести с Фордом совершенно запросто, как о чем-то само собой разумеющемся и даже, может быть, естественном. Она ни на секунду не останавливалась, и он так и не смог выбрать момент, чтобы прервать ее и высказать свое предположение.
– А ты не догадываешься, почему я сразу обратила на него внимание и, возможно, в какой-то степени даже влюбилась в него?
– Почему же?
– Потому что Мартин Форд – твоя копия, – сказала Кейт. – Он твой, можно сказать, настоящий двойник. Именно поэтому я обратила на него внимание, увлеклась им… Но до Мартина у меня был ты. Несколько лет я сходила с ума по тебе! И только потому, что не могла уже больше терпеть, раскрыла свои чувства перед тобой на той новогодней вечеринке. Ведь я сама бросилась в твои объятия и, по сути дела, напрямую сказала тебе: “Возьми меня, я твоя”.
– Да, именно эти слова ты произнесла тогда, я прекрасно помню этот момент. И никогда не забуду его, – сказал Роберто, и его взгляд на мгновение скрестился с обвиняющим взглядом ее омутных глаз.
– Я тоже всегда буду помнить об этом моменте. Потому что в тот вечер ты так четко, так недвусмысленно раскрыл передо мной свои чувства! Оттолкнул и оскорбил меня. Даже предложил подыскать кого-нибудь другого… И мне стало тогда так больно! А потом я взяла и подыскала. Другого, но похожего на тебя. Когда на моем пути появился Мартин и проявил ко мне интерес… причем весьма конкретный интерес, я, естественно, воспользовалась этим… суррогатом, чтобы хоть как-то приглушить боль, которую ты заставил меня испытать. Ирония судьбы – в результате я вообразила, что беременна, и из-за этого все-таки вышла замуж за тебя… Смешно.
– Да уж… – как-то потерянно заметил Роберто. – Действительно смешно. Теперь все понятно.
Кейт попыталась изобразить подобие улыбки, но ей это удалось с трудом. Улыбка получилась натянутой и холодной.
– Так что теперь мы оба знаем, где находимся, не так ли? – сказала она. – В принципе, наш брак – итог той самой кошмарной новогодней вечеринки. Я вышла за тебя замуж, потому что оказалась в безвыходном положении из-за случайной связи, на которую меня толкнуло твое же поведение. А ты женился на мне, потому что считал, что у тебя нет в данный момент иного способа улечься со мной в одну постель. Думаю, кстати, что это желание у тебя возникло на той же вечеринке, где я так недвусмысленно себя предлагала. Так что получается, что мы с тобой квиты, не правда ли? Загнали друг друга в западню.
– Получается, что да, – пробормотал Роберто.
– И что мы будем делать теперь?
Он равнодушно пожал плечами. А что им оставалось делать теперь, когда они только что разорвали друг друга – по крайней мере мысленно – на части?
И как ему теперь быть? Признаться этой женщине, которая только что назвала их брак западней, что он безумно любит ее? Сказать, что она единственная любовь в его жизни, как была единственной любовью в жизни Хуана Эсперанса? Но после такого признания она наверняка поднимет его на смех. Господи, до чего же все запуталось! Она любила его, он любил ее, и из-за “благоразумного” предложения ее отца и той дурацкой клятвы, которую он, Роберто, дал, они в результате все испортили.
– Я не вижу никакого выхода из нашей ситуации, – сказал он. – Мы все так запутали, что образовался узел, который, кажется, можно только разрубить. Может быть, нам с тобой следует разбежаться по домам и каждому начать жизнь с начала.
– Разбежаться… – повторила она страшное слово и на минуту замолчала.
Это слово пронзило все ее существо и как бы разорвало на две половины. Первая половина ненавидела Роберто за то, как он обошелся с ней.
Вторая же по-прежнему пронизывалась токами любви, которую она испытывала к нему еще с полудетской поры. Любви, о которой мечтала всю жизнь и которую он растоптал, когда услышал от нее слова признания.
– Разбежаться… Ты хочешь сказать, что вернешься к себе на виллу, а я уеду к отцу?
– Разумеется. – Роберто на мгновение задумался и добавил: – Хотя, знаешь, мне все-таки кажется, что мы можем попробовать продолжить совместную жизнь. Вдруг да… Ну что, едем домой?
С минуту Кейт молчала, потом спросила с грустью в голосе:
– Разве ты не знаешь, что твоя вилла – это не мой дом? Для тебя это родной очаг, а для меня – просто времянка, временное место жительства, где я принимаю пищу, сплю и занимаюсь сексом с мужем, который вместе с обручальным кольцом приобрел права на мое тело. – Кейт взмахнула перед ним окольцованным пальцем и добавила: – Нет, пожалуйста, не называй больше свою виллу нашим домом! Твоя вилла – это вовсе не мой дом. Скорее это моя тюрьма.
Кейт знала, что сказала лишнее и в слишком грубой форме. Но она не могла не сказать этого, потому что ей было больно. Она переживала разлад в их отношениях настолько мучительно, что ей хотелось, чтобы ее страдания разделил с ней другой человек – желательно, Роберто.
Он мгновенно пришел в ярость. Его губы были плотно сжаты, в глазах метался огонь, и он, казалось, в любую минуту готов был сорваться и наговорить ей кучу гадостей. Чтобы избежать прямого столкновения с ним, Кейт отступила на несколько шагов и приготовилась выслушать его, прикусив язык.
– В таком случае, керида миа… – Он довольно бесцеремонно взял ее за руку и закончил фразу далеко не теплыми словами: – Если ты, не мешкая, сейчас же сядешь в машину, я быстренько доставлю тебя обратно в твою домашнюю тюрьму. А там решим, как быть. Ты же не можешь уехать к отцу прямо отсюда.
Он демонстративно вежливо открыл перед ней дверцу автомобиля, но она даже не взглянула в его сторону, боясь, что не выдержит и на глазах у него расплачется. А когда она села на сиденье рядом с ним, он схватил ее за руку и, вперив в нее немигающий взгляд, процедил сквозь зубы:
– И еще один вопрос. Ты сказала, что когда-то была влюблена в меня. Не означает ли это, что теперь у тебя эти чувства прошли и ты не испытываешь ко мне даже симпатии?
Она поняла, почему он спросил ее об этом. В качестве очередного ответного удара. Сказав, что его интересует только ее тело, а о любви не может быть и речи, Роберто, по всей вероятности, решил внушить ей, что именно она любит его, а не он ее. Что ж, напротив, это дает ей возможность свести с ним счеты. И, стараясь придать своему голосу самое что ни на есть естественное звучание, она ответила на его вопрос: