— Что у вас с этими головорезами Нуруллы? — спросил Мосс, — давая понять, что неприятная часть разговора закончена.
— Никаких результатов. Они не стоят наших денег, которые мы им платим, — заявил еще не остывший от предыдущей темы Беннет, — я передал самому Нурулле ваше поручение. Он обещал его выполнить достаточно скоро.
— Они по-прежнему занимаются наркотиками?
— Боюсь, что да. Это просто как наказание. Но иначе он просто не сможет прокормить своих людей. Он мне прямо так и заявил, что это необходимость для поддержания минимального жизненного уровня. А деньги, которые мы ему платим, он просто кладет в карман или на свой счет в банке, в Карачи.
— Вы даже знаете, где он держит деньги, — усмехнулся Мосс.
— Конечно, ведь иногда он просит перевести деньги по этому адресу. Но в целом он пока неплохо справляется с некоторыми задачами, которые мы перед ним ставим. Хотя иметь с ними дело просто противно.
— Вы стали так щепетильны?
— Нет, просто более брезглив. Они настоящие подонки. Готовые за деньги сделать все, что угодно. Никакого понятия о чести или морали. Нам даже удалось выяснить, что у них есть связи с Душанбе и Москвой.
— Вы думаете, они работают и на русскую разведку?
— Конечно, нет, — Беннет провел рукой по лицу, оставляя на нем темные полосы. Рука была в саже, а он совсем забыл об этом, — для этого они слишком примитивны, — добавил он и, извинившись, пошел мыть руки.
Вернувшись, он увидел, что Мосс, достав небольшой стаканчик, налил себе виски. Второй этаж почти не пострадал от огня и разрушений, а их бар вообще сохранил все бутылки.
— У нас нет льда, сэр, — извинился еще раз Беннет, — холодильник внизу, кажется сильно пострадал.
— Ничего, — махнул рукой Мосс, — выпью так. Ваше здоровье, — Беннет налил и себе стаканчик.
— Будьте здоровы, — в ответ произнес он.
— Вы слышали об этом советском офицере, которого захватил Нурулла? — спросил Мосс, настроение у которого заметно улучшилось.
— Слышал. Это обычный полковник пограничной стражи. Он не представляет для нас никакого интереса.
— Не совсем, — возразил Мосс, — раньше их пограничная стража входила в КГБ, а этот полковник соответственно был офицером КГБ. Он может рассказать интересные вещи.
— Я об этом даже не думал. И потом, прошло уже столько лет после распада их страны и развала КГБ. Что нового может рассказать нам этот полковник? Он сейчас у Нуруллы в лагере и тот решает, как его использовать — хочет обменять на своих пленных или на оружие.
— Как им удалось захватить такого офицера? Подробности вы знаете?
— Нурулла мне рассказывал еще в прошлый раз. Надо сказать, он гордится таким пленным не меньше, чем своими пулеметами. Они пытались прорваться на одном из участков заставы, видимо, снова хотели провезти груз с очередной партией наркотиков, но русские дали им бой, заставив их отступить. Во время боя над сражавшимися появился вертолет. Его и сбили люди Нуруллы. А полковника выбросили из вертолета еще до взрыва. Вот он и попал к ним в плен. Ничего необычного. Во время войны такие истории случались в этой стране все время.
— Интересно, — заметил Мосс. Во время войны он не был в Пакистане, а работал в Южной Америке и теперь все время открывал для себя что-то новое.
— Кстати, во время войны дважды попадал в плен даже будущий вице-президент России Руцкой. Для моджахедов он был обычным товаром, который можно было выгодно обменять. Интересы и деньги были выше любых вдеологий. Руцкой тоже был полковником, но обычным летчиком, а такие ребята нам просто тогда не были нужны. Никто же не знал, что он станет вице-президентом. Я работал в это время в Индии и хорошо помню эту историю, — закончил Беннет.
— Думаете, наш захваченный пограничник станет будущим вице-президентом России? — усмехнулся Мосс.
— У них в стране может быть все, что угодно. Я вообще не удивлюсь, если вдруг выяснится, что в Москве произошел очередной переворот и к власти пришли военные.
— Не будьте таким пессимистом, Беннет: Наши аналитики утверждают, что положение президента Ельцина достаточно прочное.
— Они говорили то же самое и о Горбачеве. Мы столько лет считали советскую империю самым грозным противником свободного мира за всю историю цивилизации, а выяснилось, что это был просто миф. Советский Союз развалился, как глиняный колос, его армия оказалась деморализованной и небоеспособной. Вы же помните, как они вели себя в Чечне. И это та самая армия, которую все боялись столько лет.
— Не согласен, — заметил Мосс, — насчет Горбачева наша разведка и аналитики предупреждали бывшего Президента Буша, что готовится переворот. Об этом мы знали. А вот насчет армии вы, пожалуй, правы. Но это случилось после развала их страны. Они еще хорошо выдержали такой удар, сумели сохранить свою боеспособность. Вы представляете, что может быть, если наша страна развалится на несколько кусков. Боюсь, мы не сможем сохранить вообще никакой армии.
— Надеюсь, это произойдет не в ближайшие сто лет, — улыбнулся наконец Беннет, — а что касается этого полковника, пусть Нурулла сам решает, что с ним делать.
Уже первые появления Михаила Горбачева на людях, его встречи с народом ясно показали — пришел новый лидер, способный, казалось, вдохнуть свежие силы в маразматирующую систему, символом которой стал смертельно больной Брежнев. И первые шаги Горбачева, первые его начинания, широко разрекламированные и пропагандистски обеспеченные, находили отклик в сердцах людей. Многим, правда, не понравилось, что «минеральный секретарь» начал перестройку с борьбы против «зеленого змия», но это были детали, на которые поначалу никто не хотел обращать внимания.
Первые три года были подлинным триумфом Михаила Горбачева и его политики. Он начал практиковать встречи с лидерами западных держав, более того, у некоторых из них он пользовался явным расположением. Уже в конце восемьдесят пятого он встретился в Женеве с Рейганом, положив начало их частым встречам и беседам, Вместо устаревшего догматика и скептика Громыко на должность министра иностранных дел был назначен знакомый еще по комсомолу Эдурад Шеварднадзе, который совместно с патроном провозгласил примат «нового мышления».
Начался поиск выхода из афганского тупика. Начались первые встречи с представителями афганской оппозиции.
Советские лидеры понимали — из Афганистана надо уходить. После восемьдесят пятого года советские войска уже не вели широких наступательных деист ий, предпочитая не вмешиваться во внутренние конфликты между самими афганцами и лишь иногда осуществляя чисто карательные операции. В сражениях принимали участие только авиация и артиллерия, чтобы максимально ограничить потери советских солдат.