Дома пили чай приехавшие в гости Новицкие. Левка, конечно же, тоже. Слева от него сидела маленькая невзрачненькая женщина, похожая на встрепанного воробья. Близко посаженные карие глазки, скошенный подбородок, выступающие скулы. Одета незнакомка была с той простотой, которая выдает настоящее богатство: узенькое черное платье и ожерелье из жемчуга. Наталья церемонно обносила гостей пирожными.
– Присоединяйся, – сказала, увидев меня, подруга.
– Спасибо, не хочу, голова побаливает, – пробормотала я, нащупывая языком дырку.
Вот ведь неудача, питаться придется отдельно от всех, даже откусить кусок по-порядочному не получится.
Мило улыбаясь присутствующим, Наталья подошла ко мне:
– Давай пить чай.
– Лучше пойду наверх, – пробормотала я и получила основательный пинок в зад от стоящей за спиной подруги. Так, ясно, Наташке нужно мое присутствие. Вздохнув, села в кресло. Десна немилосердно заболела.
– Знакомься, Дашка, – проворковала Сонька, – это Тереза Ямпольская.
Обменявшись с гостьей поклонами и улыбками, я попыталась откусить кусок эклера. Жвачка моментально соскочила, и пирожное приобрело резкий мятный вкус. Домашние вели себя более чем странно. Никто не ругался, не орал и не выяснял отношений.
– Удивительно холодная погода, – сообщил Левка, церемонно помешивая сахар.
– Утром шел снег, – подхватила эстафету Кока.
– Снег повредит урожаю зерновых, – заметил Казик.
– Говорят, в Подмосковье немного теплее, – отметила Зайка.
– Кто-нибудь слушал прогноз погоды на завтра? – осведомилась Маня.
– Дождь со снегом, гололедица, – ответил Аркадий.
– Ужасно, – сказала Маня, аккуратно промокнула рот салфеткой и обратилась к брату: – Аркашенька, будь любезен, передай безе.
– Конечно, дорогая, с удовольствием, – ответил старшенький.
– Удивительно холодная погода, – опять сообщил Левка.
Я глядела на них во все глаза. Что, черт возьми, происходит? Повальная эпидемия?
Чай пили долго, беседа журчала и журчала. Когда тема погоды оказалась исчерпанной, стали обсуждать терроризм на Ближнем Востоке, потом добрались до живописи. Левка ни разу не вышел из себя, Маня не орала, Аркадий не ругался с ней, вдова сидела тихо, как больная мышь. Сонька безостановочно обращалась к бывшему мужу, предваряя каждое предложение фразой: «Ты, с твоим энциклопедическим умом». Наконец чайник опустел, и, церемонно спросив у Наташки разрешения, Левка повел Терезу в кабинет посмотреть гравюры. Как только дверь за ними захлопнулась, я не выдержала:
– Вы заболели? Что случилось?
Маня вытерла нос рукой и заорала:
– Так устала, будто камни таскала, вспотела вся от напряжения.
– Меньше надо пирожных хомякать, – отреагировал брат.
– А ты не считай, – понеслась в атаку Маня.
Казик рассмеялся:
– Милая Маша так старалась!
Портретист посмотрел на меня:
– Тереза Ямпольская – молодая и очень богатая вдова. Муж был старше ее на тридцать лет и благополучно умер, оставив хорошо обеспеченной. Тереза скучала и не прочь снова попытать счастья в замужестве. Но боится, что женихов привлекает приданое. И еще – ей хочется выбрать в спутники жизни человека интеллектуального труда, тонкого, нежного, остро чувствующего. Первый муж у нее не отличался особой интеллигентностью.
– Короче, мы решили, – влезла Сонька, – Левка вполне способен утешить Терезу.
– Дурацкая идея, – вырвалось у меня. – Левка сумеет сдерживаться всего два часа, потом его инсульт от напряжения хватит.
– Он уже три дня продержался, – хихикнула Кока.
– Надо помочь дяде Леве, – выступила Маня, – пусть эта тетка видит, что мы все тут люди с образованием, интеллигентные и тонкие. Не смей есть мою корзиночку! – завопила она на брата.
– Ты уже четыре уложила, – оправдывался тот.
Дверь распахнулась, Левка с Терезой вернулись в гостиную. Мы тут же заулыбались.
– Понравились гравюры? – осведомилась Наташка.
Тереза выразила восторг. Беседа плавно потекла дальше.
Поздно вечером, когда я в ванной разглядывала брешь во рту, ко мне ворвалась Маня. Я не успела быстро захлопнуть рот, и дочь увидела беспорядок.
– Кошмар, – сказала она, обозревая дырку, – срочно езжай к Владимиру.
– Была уже, сказал, что через две недели поставит коронку, не раньше.
Маня примолкла, потом хлопнула ладонью по лбу.
– Знаю! Помнишь Матрену Ивановну?
Год тому назад Зайка подарила Мане на день рождения ужасающую куклу, сделанную со всеми анатомическими подробностями. Волосы на голове казались натуральными, во рту торчали зубы, ростом чудище было с пятилетнего ребенка. Машка назвала монстра Матреной Ивановной и закинула на шкаф. И вот сейчас она приволокла страшилище в мою спальню.
– Раскрой рот, закрой глаза, – велела дочь.
Пришлось покориться. Холодные, пахнущие мылом пальцы закопошились у меня во рту.
– Гляди, – велела через некоторое время Маня.
Зеркало отразило чудесную картину – все зубы на месте. Только один чуть более белый и узкий. Я сжала и снова разжала челюсти. Зуб моментально вывалился.
– Где ты достала его? – спросила я в недоумении.
– У Матрены Ивановны вытащила, ей без разницы.
– Зря куклу поломала, все равно держаться не станет.
– Станет, сейчас приделаем.
– Как?
– Возьму у Зайки клей, которым она приклеивает искусственные ногти.
И дочь с топотом понеслась к невестке. Через пару минут, издавая довольные вопли, она велела мне открыть рот и принялась прилаживать протез.
– Сиди так пятнадцать минут, – велел доморощенный протезист. – На баночке написано: «Застывает через четверть часа».
Я покорно осталась с разинутым ртом, слюни текли, как у ротвейлера. Наконец Маня велела:
– Давай.