Теперь она получила ответ насчет прошедшей ночи. Данте не хочет держаться в стороне от нее, но, похоже, но какой-то причине считает, что должен. Поэтому следующий шаг за ней.
Они вернулись и обнаружили, что вилла уже просыпается. Все были взбудоражены предстоящим приездом Джастина из Англии и Люка из Рима. Представительная делегация отправилась в аэропорт встречать Джастина, его жену и детей, а Данте и Ферн остались на вилле дожидаться Люка и его жену.
Сразу после полудня приехали Примо и Олимпия, а вскоре появилась еще одна машина, из которой вышли властного вида мужчина и хорошенькая светловолосая женщина.
— Люк и Минни, — представил их Данте.
По заинтересованным взглядам, которые они бросали на Ферн, было ясно, что уже все семейство в курсе ее истории. Минни, устроившись в своей комнате, спустилась вниз и потребовала, чтобы Ферн все-все ей рассказала. Но едва та начала, послышались крики и все поспешили во двор приветствовать гостей из Англии.
Джастин, старший сын Хоуп, был внешне суров и вначале казался не к месту в этой оживленной компании, но Ферн заметила, что на мать он смотрит с любовью и покровительственно. Так же Джастин смотрел на свою жену Эви, живую и энергичную молодую женщину.
С ними приехал Марк, сын Джастина от первого брака. Двадцатилетний красавец с черными волнистыми волосами и яркими искрящимися глазами, он тут же стал объектом томных взглядов двух молоденьких помощниц экономки.
— Он только-только осознает свою притягательность для женского пола, — проговорил Джастин со стоном, однако в голосе его слышались нотки отцовской гордости. — Из-за этого с ним стало очень трудно.
— Не будь к нему суров, — запротестовала Эви. — Он не виноват, что так красив. У него только что завершился роман с девушкой, которая руководит студией бальных танцев. Он и учиться-то начал, чтобы подобраться к ней поближе, а теперь прекрасно танцует.
Присутствие молодого парня сделало атмосферу еще оживленнее. Позже, когда трапеза закончилась, Тони покопался в старых кассетах, которые были выпущены еще во времена рок-н-ролла, и включил старенький магнитофон.
— Ну, давай, — сказал он Марку, — посмотрим, насколько ты хорош.
Марк без колебаний протянул руку Ферн. Он открыто восхищался ею на протяжении всего ужина.
— Потанцуете со мной?
Польщенная, она согласилась. Ферн неплохо танцевала, а Марк оказался настоящим мастером. Вскоре они кружились в идеальном темпе.
— Давайте-ка дадим жару по-настоящему, — внезапно предложил юноша и удвоил темп движений и поворотов.
Запыхавшись, Ферн едва поспевала за ним. Когда они закончили, раздались аплодисменты восхищенных зрителей.
— Что это за танец? — спросил Данте, поспешно выходя вперед. — Ты не мог бы научить меня?
— В его основе лежит квикстеп, — пояснил Марк. — Делаешь вот так.
Кто-то включил музыку, и вновь зазвучали одобрительные возгласы и аплодисменты, когда Марк устроил ослепительную демонстрацию с Ферн в качестве партнерши. Затем ею завладел Данте и стал показывать, чему научился.
Ферн должна была признать, что он с легкостью освоил быстрые шаги и заставлял ее летать по полу, словно они делали это всю жизнь.
С таким партнером самые замысловатые па становились доступными. Со стороны, возможно, и казалось, что они вот-вот споткнутся и упадут, но этого не случилось. У Ферн возникло чудесное ощущение, что с Данте невозможно ошибиться. Он сильный мужчина, но сила его кроется не в мускулах, а в подвижности.
Она была уверена, что именно так Данте относится и к жизни. Если впереди замаячит неприятность, он протанцует вокруг нее, или через нее, или мимо нее, а затем исчезнет, заставляя всех гадать, а был ли он тут вообще. Это делало Данте Ринуччи пленительным и в то же время опасным. Наконец Тони сменил кассету, и они перешли на вальс.
— Я потрясена, — выдохнула Ферн. — Вы правда никогда раньше не танцевали квикстеп?
— Нет, но я люблю танцевать — и чем быстрее, тем лучше.
— Вальс для вас слишком скучен, да?
— Еще как. Кому он нужен? Приходится прижимать даму к себе.
— Как прижимаете сейчас меня?
— Естественно. И надо делать ей комплименты, например что она самая красивая женщина на свете.
— Но вы этого не делаете! — возмутилась Ферн.
— А зачем утруждать себя? Вы слышали это уже сотни раз. Кроме того, — добавил он, — вы прекрасно знаете, как выглядите.
Он прав. Ферн уделила сегодня много времени своей внешности и была довольна результатом. Медоворыжие волосы прекрасно оттеняло воздушное шифоновое платье в осенних тонах. Одно доходило до колен и демонстрировало длинные стройные ноги и идеальные лодыжки. Довершали наряд туфли на таких высоких каблуках, какие не каждая женщина рискнет надеть.
В объятиях высокого мужчины такие каблуки оказались преимуществом, помогая Ферн видеть лицо Данте.
— Может, знаю, а может, и нет, — поддразнила она. — Это мне решать.
— Значит, желаете услышать от меня, что вы прекрасный сон, богиня ночи?
— Ох, замолчите! — хихикнула она.
— Я просто стараюсь вести себя прилично.
— А вы умеете вести себя прилично?
— Ну, кто-то как-то сказал, что я не замечу приличие, даже если оно подойдет и щелкнет меня по носу. Не могу припомнить, как зовут насмешницу.
— А! Одна из тех женщин, о которых тут же забывают. Возможно, она просто пыталась спровоцировать вас, чтобы привлечь ваше внимание.
Данте насмешливо улыбнулся:
— Мне бы хотелось верить, что ей требуется мое внимание.
— А что, если она играет с вами в кошки-мышки?
— И в это мне тоже хотелось бы верить. Вы не представляете, какими забавными могут быть эти кошки-мышки.
— Думаете, не представляю? — спросила Ферн, саркастически вздернув брови.
— Извините. Разумеется, представляете. — Он с надеждой добавил: — Возможно, вы могли бы научить меня паре-тройке приемчиков.
— Не думаю, что вас надо учить этой игре.
— Игра в любовь имеет множество различных аспектов, — заметил Данте.
— Но мы же говорим не о любви, — прошептала молодая женщина. — Это совсем другая игра.
Эта игра заставляет ее пульс безумно колотиться, а все тело петь от его близости. Разум твердил, что во всем виноват быстрый ритм танца, но как объяснить удовольствие от ощущения руки Данте на ее талии и от близости его губ к ее губам?
— А как вы называете эту игру? — прошептал Данте.
— Уверена, у каждого из нас имеется собственное название.
— Назовите свое.
Ферн пробормотала: