Едва взглянув на Мака, Тара пошла в сторону дома.
— Нам лучше вернуться, — бросила она через плечо. — Кажется, будет дождь.
— Так ты еще и синоптик? — послышалось сзади. Тара с облегчением улыбнулась. По крайней мере чувство юмора Маку не изменило.
Тара принимала душ. Одна мысль о ее гибком стройном теле под струей теплой воды бросала Мака в жар. Из окна огромной гостиной открывался потрясающий, внушающий благоговение вид на океан. Он пробуждал в нем такие чувства, о которых Мак и не подозревал, оживляя старые раны, надежды и мечты, заставляя вновь переживать давно забытое. Сложив руки на груди, он тяжело вздохнул. А на что еще он надеялся? Что за такое короткое время возможно исправить прошлые ошибки? Что Тара даст ему новый шанс?
Их ребенок умер — разве это не решает все? Думая о ребенке — их сыне, который жил внутри Тары всего шесть месяцев, Мак, против желания, вспомнил свой сон. Он снова, как наяву, услышал жалобный детский плач, и боль в его сердце достигла апогея. Грудь сдавило, к глазам подступили слезы.
Досадуя на то, что эмоции оказались сильнее его, что он потерял способность контролировать свои чувства — способность, за которую о когда-то заплатил дорогую цену, — он вышел во внутренний дворик. Опершись о каменную ограду, за которой начинались зеленые холмы, сменяющиеся песчаным пляжем и морем, Мак несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, и вздрогнул, когда почувствовал, что на его лицо упали несколько первых дождевых капель. Всего несколько минут назад на небе не было ни облачка. Сейчас откуда-то появилось несколько небольших тучек, а издалека медленно, но неуклонно надвигалась огромная серая масса. Тара оказалась права.
Мак пошел к дому, чтобы укрыться от дождя. В кладовой нашлись дрова и немного угля, чтобы разжечь огонь, а это непременно надо будет сделать сегодня вечером.
— Как твои ноги? — Тара вошла в комнату. На ее губах играла едва заметная улыбка. На голове у нее было намотано в виде тюрбана большое белое полотенце. Белые джинсы и светло-голубая блузка очень ей шли.
— Еле живы, благодарю. — Мак посмотрел на свои босые ноги, на стертые пальцы и подошвы и зарекся даже думать о преодолении подобных дистанций, предварительно не разносив обувь.
Тара подошла к нему и нагнулась, чтобы самой убедиться в этом.
— Все не так уж плохо. Жить будешь, — улыбаясь объявила она и направилась к большому дивану со множеством разбросанных на нем цветных подушек. Устроившись поудобнее, она сняла с головы полотенце и распустила волосы.
— Вот и все твое сочувствие?
— Ради бога! — Она возмущенно встряхнула рукой волосы. — Мужчины как малые дети! Если бы вам приходилось терпеть хоть половину того, что терпят женщины, вы бы только и делали, что жаловались!
Он и представления не имел о том, что она имела в виду на самом деле. Это знала только она.
Тара пережила ужасную муку — потерю ребенка, который был частью ее самой. Но ужаснее всего было то, что, мучаясь в родах, она знала, что живым своего малыша ей не увидеть.
— Мак? — Тара уронила полотенце на подлокотник дивана. — Что с тобой?
Он выглядел так, будто увидел привидение.
— Ты похоронила ребенка? — спросил Мак, голос его дрожал.
Тара была в шоке. Она в оцепенении смотрела на свое тонкое обручальное кольцо.
— Я назвала его Габриэлем, — ответила она, поднимая глаза. — Да, я устроила небольшую церемонию, были только мы с Бет и пара друзей. И надгробие сделали…
— Позволишь мне как-нибудь пойти туда? — Поразительно, что я с такой легкостью нахожу слова, подумал Мак, совершенно уничтоженный.
Он подошел к камину. — Прости, что так случилось. Знаешь, я не хотел уходить.., но наши отношения не ладились…
Тара подняла мокрое полотенце, перекинула его через руку и встала. Она сильно побледнела.
— Не ладились? Они были просто ужасными!
Мы оба знаем это. Возможно, ты поступил правильно. А я была дурочкой.., глупая мечтательница, все на что-то надеялась. Мы оба были несчастны. И ты сделал первый шаг, чтобы покончить с этим.
— Но только на этом несчастья не закончились, правда, Тара? Ты была беременна и одинока. Потом ребенок умер. — Отойдя от камина, Мак прошел по комнате, чувствуя, что ноги у него точно ватные. Он остановился у большого окна, но смотрел на открывшиеся красоты невидящим взглядом, не находя никакого удовольствия в том, что видел. Лицо его осунулось.
— И твоя жизнь не стала легче, после того как ты ушел?
Ее вопрос поразил Мака. Неужели она наконец начала понимать его? Ему так не хватало ее. Особенно ночами. Он так привык, что Тара рядом с ним, привык просыпаться и видеть ее, а без нее он чувствовал себя обделенным. Если раньше у него не было проблем со сном, то теперь его мучила бессонница, и приходилось принимать снотворное, чтобы хоть немного отдохнуть, а ночь сменяли бесконечные дни, полные забот. Он жил как в аду.
— Нет. — Стиснув зубы, Мак покачал головой. Жизнь не стала легче.
Выражение его лица говорило лучше слов. Ее грудь словно сжали тисками. Его ответ стал для нее откровением. Раньше она убеждала себя, что Мак замечательно живет без нее. Представлять, сколько женщин теперь могут свободно владеть им, каждый раз было для нее маленькой смертью.
А он рад им? Неужели, встретив какую-нибудь красотку, он забудет долгие страстные ночи, которые они проводили в объятиях друг друга? Неужели другая согреет его постель? Оказывается, Мак тоже страдал. Он не променял ее на другую только пытался найти выход из ситуации, которая стала невыносима для них обоих.
— Я пойду в ванную высушу волосы. Может, придумаем план на вечер? Сходим куда-нибудь послушаем музыку… Как ты думаешь?
Мак повернулся и посмотрел ей в лицо.
— Звучит заманчиво. Ближайший поселок недалеко. Там должна быть пара пабов.., ведь мы в Ирландии, верно? — Мак улыбнулся.
— Хорошо. Значит, решено. — От его улыбки у нее потеплело на душе. Тара робко улыбнулась в ответ и поспешила к себе в комнату.
За каминной решеткой приятно потрескивали дрова, на деревянном столе стояли стаканы со сливочным ликером. Заливались флейта и скрипка. Мак и Тара сидели в самом настоящем ирландском пабе. Когда они вошли в уютное помещение «Бара Пэдди», на них обратились любопытные, но не назойливые взгляды завсегдатаев. Знаменитая ирландская сердечность и добродушие не разочаровали их: внушительный, с важным выражением лица бармен по имени Майк смеялся и шутил с Маком и несколько раз почтительно улыбнулся Таре. Они расположились у огня, наслаждаясь приятным вечером. Двое музыкантов, молодой и постарше, с кустистой бородой, играли со страстью и упоением, заставив Тару снова всерьез задуматься о танцах.
Уловив ее вздох. Мак взглянул на нее через стол.