Меган, наконец, отняла ладони от лица, и ее взгляд остановился на валяющемся на полу бумажнике. Должно быть, бумажник выпал из кармана Дэниэла, когда она его толкнула. Меган быстро подобрала бумажник и выскочила на улицу, но опоздала – красные огоньки его машины уже исчезали вдалеке. Ее тревожный взгляд заметался по улице в поисках такси, и тут, словно в ответ на ее мольбу, у обочины притормозила потрепанная машина Берта. Он не спеша, позевывая, вышел.
– С Божьей помощью еще одна смена позади, – пробормотал он.
– Берт, помогите! – взмолилась подбежавшая Меган.
– Догнать ту машину? – спросил он.
– Да, пожалуйста! Мой друг оставил бумажник, его необходимо вернуть!
– Давайте садитесь.
Меган села на переднее сиденье и попросила:
– Постарайтесь не упустить его из виду.
Берт включил зажигание, но ближе к машине Дэниэла подъехать не удалось – они попали в самую гущу двигавшихся по трассе автомобилей. Приблизиться к Дэниэлу было просто невозможно.
– Футбольный матч, – лаконично объяснил Берт. – Оттуда они все и прут.
– Неужели никак нельзя его догнать? – молила Меган.
– Хорошо еще, что мне удается не упускать его из виду…
Меган облегченно вздохнула.
– Да что это я? Чего я волнуюсь? Я же знаю, где он живет. Можно поехать прямиком к нему, мы доберемся туда даже раньше его. – Она назвала Берту адрес.
– А вы правильно назвали? – нахмурившись, спросил Берт.
– Разумеется.
– Тогда странной дорожкой ваш друг возвращается домой… Он только что свернул у светофора налево. А если бы он ехал по адресу, который вы мне дали, он бы повернул направо.
– Но я абсолютно уверена, что дала вам верный адрес!
– Тогда, может, ваш друг едет совсем не домой?
– Так поздно? Нет, конечно, домой!
Берт смущенно откашлялся.
– А на горизонте случайно не маячит какая-нибудь другая леди?..
– Не маячит, – заверила Меган.
– Ладно, я ведь просто спросил.
По мере того как они ехали, Меган все яснее понимала, что Дэниэл держит путь совсем не домой… Он ехал в какое-то другое, не известное ей место, и Меган стало неловко. Конечно, она не имеет ни малейшего права вникать в подробности его жизни, просто…
Просто сам Дэниэл настолько вошел в ее жизнь и вник в ее проблемы, что Меган начало казаться, будто теперь они навсегда связаны, будто они вдвоем противостоят всему остальному миру! И обнаружить всю надуманность и иллюзорность этого мнимого единства было для нее неприятным открытием. Конечно, это была иллюзия! Она просто потеряла чувство реальности. Разумеется, совсем не ее дело, куда едет Дэниэл, и все же…
– Прибавьте скорость, – попросила она. – Ни в коем случае не отставайте от него!
Следующие пятнадцать минут они на опасной скорости лавировали между потоками машин, подвергая серьезному испытанию водительское мастерство Берта. Наконец, к их величайшему облегчению, Дэниэл свернул в сторону высоких железных ворот. Какая-то машина пересекла им дорогу, и, притормозив, они потеряли Дэниэла из виду, а когда снова пустились в погоню, оказались на длинной подъездной аллее. В ее конце темнел силуэт большого здания, у которого стояла машина Дэниэла, но его нигде не было видно.
– Вас подождать? – спросил Берт. – Или ваш друг сам отвезет вас домой?
– Спасибо, Берт, я справлюсь одна. Езжайте домой и ложитесь спать. Сколько я вам должна?
Меган взялась было за кошелек, но старик проворчал:
– А ну-ка, быстро из машины! – и тут же уехал.
Меган взлетела вверх по лестнице и, миновав двойные двери, остановилась в ярко освещенном холле.
– Чем я могу вам помочь? – спросила девушка, сидящая за справочным столом.
– Скажите, пожалуйста, куда я попала? – спросила сбитая с толку Меган. Она ворвалась сюда так стремительно, что поначалу даже не заметила, что она вовсе не в частном доме, а, скорее, в каком-то учреждении.
– Вы в Нидергемском госпитале, – ответила девушка.
– В госпитале?
– Как же вы оказались здесь, если не знали, что это госпиталь?
– Я пыталась догнать мистера Келлера. Он обронил свой бумажник.
– Ах, мистера Келлера… Он минуту назад прошел к сыну.
Меган изумленно уставилась на нее.
– К сыну?! А я думала, его сын умер.
Девушка вздохнула.
– Его состояние равнозначно смерти. Раны, полученные им во время аварии, давно зажили, но мальчик так и не вернулся к жизни…
– Он пролежал в коме три года? – воскликнула как громом пораженная Меган. Три года – эхом отозвалось у нее внутри. Она собралась с духом. – И часто он сюда приходит?
– По нескольку раз в неделю, – сочувственно произнесла дежурная. – Из-за его службы для него установлен свободный график посещений. Хотя… – она понизила голос, – хотя теперь, когда бедняга потерял место, ему придется забрать отсюда Нейла.
– Простите, но почему?
– Содержание больных в нашем госпитале обходится родственникам в кругленькую сумму. Ума не приложу, как ему удается оплачивать больничные счета и сводить концы с концами. Знаете, вообще-то я не должна разглашать сведения…
– Пожалуйста, продолжайте, – настойчиво попросила Меган. – Мне совершенно необходимо знать все.
– Хорошо. Между нами говоря, он порой задерживает плату, но никогда не дотягивает до крайнего срока. Только сейчас… из-за всех этих неприятностей да увольнения со службы… короче…
Меган инстинктивно отступила в тень, но было очевидно – дежурная не узнала ее.
– Да, я тоже кое-что слышала, – осторожно проговорила она.
– Свалившиеся на него беды просто ужасны! Все в нашем госпитале успели привязаться к его сыну, и если он будет вынужден забрать его… нет, страшно даже подумать об этом. Иногда он просиживает у постели Нейла всю ночь напролет, хотя это, должно быть, причиняет ему невыносимые страдания. Мальчик и не подозревает о его присутствии, но мистер Келлер не теряет надежды.
– В какой палате, вы сказали, лежит его сын? – с трудом спросила Меган.
– В пятнадцатой, это вниз по коридору. Но постойте, я не уверена, что могу разрешить вам…
– Все в порядке, – сказала Меган. – Я его друг.
По крайней мере, надеюсь, что осталась ему другом.
Она бесшумными шагами пошла по коридору и, добравшись до пятнадцатой палаты, заглянула внутрь сквозь стеклянные створки дверей. В тусклом освещении не все можно было рассмотреть, но кровать и лежащую на ней неподвижную фигурку темноволосого мальчика Меган разглядела. У кровати, спиною к дверям, сидел Дэниэл – сгорбившись и обхватив руками голову. Даже издалека можно было заметить, что его взгляд устремлен на ребенка и в глазах застыла ужасная, ни с чем не сравнимая боль.