Вечера становились короче, и было уже темно, когда Лео подъехал к дому. Он с аппетитом поужинал, но на вопросы Селины отвечал неохотно.
Она поняла, почему: мир его семьи затягивал его, и он не знал, как сказать ей об этом.
После ужина Селина направилась в кабинет, чтобы «закончить кое-что».
— Разве ты не идешь спать? — удивился он.
— Я подумала, что мне надо…
— Нет, — возразил Лео, — пойдем спать.
Обнявшись, они поднялись по лестнице. В комнате Лео обнял ее и поцеловал. Их желание никогда не иссякало, даже стало сильнее, превратившись в едва ли не единственный способ общения. Они торопливо сорвали друг с друга одежду.
Это был благословенный миг, когда сладострастная тяга плоти смела все преграды. Как будто издалека Селина услышала свой голос, зовущий Лео, чтобы найти покой и утешение в его нежном обожании. Чувство удовлетворения сменило выплеснувшуюся страсть, и Селина уснула, положив голову на грудь Лео.
Но сон перенес ее в непроходимую чащу. Она продиралась сквозь заросли, которые безжалостно смыкались вокруг нее сплошным кольцом, не давая дышать. Селина проснулась, судорожно хватая воздух.
— Carissima… — Лео приподнялся и включил ночник. — Проснись, проснись! — Он прижал ее к себе, гладя по голове. — Все хорошо, — приговаривал он, — я здесь, с тобой, это был всего лишь сон.
— Я не могла дышать, — с трудом выговорила Селина. — Кольцо вокруг меня сжималось, и выхода не было. Обними меня!
Они прижались друг к другу, и Лео тихо спросил:
— Ты уходишь от меня?
Она долго молчала.
— Нет, — сказала она наконец, — не думаю… но мне надо вернуться. На время, только на время…
— Да, — горько произнес Лео, — только на время.
На следующий день он отвез ее в Пизу. Они приехали поздно, и рейс на Даллас уже объявили.
— Мне надо торопиться, — сказала Селина.
— Ты ничего не забыла?
Она коротко и, как показалось Лео, раздраженно засмеялась.
— Ты все время спрашиваешь меня об этом. В конце концов окажется, что я действительно забыла что-нибудь важное.
Он согласно кивнул.
— Пассажиров просят… Внезапно у него вырвалось:
— Селина, останься!
— Я не могу.
— Можешь! Если ты улетишь, ты не вернешься. Мы должны решить это. Не улетай!
— Уже объявили посадку.
— Не улетай! Мы оба хорошо понимаем, что произойдет, если ты не останешься.
— Прости… прости. — Слезы текли у нее по лицу. — Я так старалась, но я просто не могу…. Мне жаль, Лео, мне так жаль…
Он протянул к ней руки, но она ускользнула. У выхода Селина обернулась, чтобы бросить на него прощальный взгляд.
Зимой в производстве сувениров всегда наступало оживление. Гвидо решил, что в следующем году в его бизнесе появятся новые направления, и показ новой продукции занимал все его время. Через две недели он открывал грандиозную выставку, для проведения которой подходило лишь Палаццо Кальвани. Граф проворчал что-то об «унижении», но все же дал согласие.
Когда подготовка шла уже полным ходом, Гвидо нашел время, чтобы вместе с Далей отправиться в Рим и поделиться своей важной новостью.
В течение двух дней они отмечали эту новость с Марком и Хэрриет, до чьей свадьбы оставались считанные дни, и Люцией, которая от радости была на седьмом небе. Потом Гвидо и Далей приехали в Белла Подена.
— Итак, я скоро стану дядей, — сказал Лео, чокаясь с ними в пятый раз.
Все домочадцы уже поздравили их, и будущие родители сияли от счастья.
Но что-то омрачало радость Далей. Она чувствовала, что Лео заставляет себя принимать участие в общем веселье. Когда Джина ушла спать, и они относили посуду в кухню, Далей коснулась его руки и тихо спросила:
— Новости есть?
Лео отрицательно покачал головой.
— Она вернется, — мягко сказала она, — прошло не так много времени.
— Один месяц, одна неделя и три дня, — уточнил Лео.
— Ты знаешь, где она?
— Да, я слежу за ее передвижениями по Интернету. Дела у нее идут хорошо.
— Ты разговаривал с ней?
— Позвонил один раз. Она была очень мила. — Его голос звучал подавленно.
— Позвони ей еще раз и скажи, чтобы она возвращалась домой, — твердо сказала Далей.
Но Лео покачал головой:
— Должно быть так, как она хочет, я не могу отнимать у нее свободу.
— Но мы все теряем свободу ради любимого человека! Во всяком случае, часть ее.
Да, и это прекрасно, если свободой жертвуют с радостью, сила здесь не поможет. Если она не вернется ко мне по своей воле, она не останется со мной навсегда.
— А если она не возвращается потому, что не знает, как она тебе нужна?
Лео горько улыбнулся.
— Она знает.
— Ах, Лео!
Далей обвила его руками. Он тоже крепко обнял ее и положил голову ей на плечо.
Держа в руках стопку тарелок, Гвидо как вкопанный остановился на пороге.
— Что я вижу! Моя собственная жена в объятиях моего брата! Что же мне делать — приревновать, уползти прочь или застрелиться?
— Не валяй дурака! — приказала Далей.
— Не буду, дорогая!
Она попыталась приободрить Лео:
— Все будет в порядке.
— Конечно, — подтвердил тот.
— Он сам не верит в то, что говорит, — объявила Далей мужу, когда они укладывались спать. — Ему плохо, он живет в нереальном мире. Сегодня Джина рассказала мне, что иногда Лео стоит у окна и смотрит на дорогу, как будто ожидая, что она чудом вновь появится здесь.
— Черт бы подрал эту женщину! — Гвидо лег и протянул к Далей руки. — Почему она так поступает с ним?
Смотри, чтобы Лео не услышал от тебя ничего подобного! — предостерегла она, прильнув к мужу. — Он понимает ее и говорит, что она должна найти собственный путь домой. В противном случае, это не ее дом.
— Это слишком сложно для Лео. — Гвидо был потрясен. — Он никогда не утруждал себя глубокими мыслями, у него на уме были только лошади, урожай и женщины, готовые подарить ему свое расположение. Порядок следования мог быть любым.
— Но он изменился, это заметно даже мне. Пойми, он думает, что ее чувства важнее, чем его.
— Хотелось бы верить, — вздохнул Гвидо. — По правде говоря, я чувствую свою вину. Если бы я оставил все, как… Что там за шум? — Гвидо встал, подошел к окну и посмотрел на высокий амбар. Там кто-то разговаривал задабривающим и уговаривающим тоном, из одного окна пробивался свет.