– Ну да, – кивнула соседка. – Вылетел во двор, словно за ним волки гонятся. Лицо бледное, волосы растрепанные, брюки все перемазанные. Бежит мимо нас и бормочет: «Господи, не хотел, не хотел». Мы еще с Анной Михайловной гадали, о чем он толковал.
Да, имея такого свидетеля, трудно уверять, что не заезжал домой. Я пошла искать Анну Михайловну. Судя по всему, старушка смотрела какой-то сериал, потому что из глубины квартиры раздалось громовое: «Педро, любимый!»
– Откуда я вас знаю, – пробормотала бабулька, впуская меня в коридор, – из поликлиники, да?
– Я бывшая жена Максима Полянского, Дарья.
– Дашенька, – возрадовалась соседка, – хорошо, детка, что с ним развелась. Видишь, как оказалось. Вроде нормальный был, а Никочку застрелил. Хотя она сама, прости господи, хороша! А уж одевалась! Порой казалось, что юбку забыла натянуть. Один раз по простоте душевной и говорю: «Вероника, миленькая, в одной кофточке идешь и колготках». А она зыркнула глазищами да как рявкнет: «Платья теперь такие носят, а тебе, дуре старой, на кладбище пора, нечего за всеми подглядывать». Вот такая актриса. Правда, хорошенькая, как картинка. Жаль только, волосы красивые отрезала. Полна голова белокурых кудрей была, а превратилась в рыжего общипанного воробья. Нет, не понимаю я современную моду.
Анна Михайловна тоже не сообщила ничего интересного. Макса видела, разговаривала с ним, а потом наблюдала за поспешным отъездом джипа.
Даже одной свидетельницы хватит, чтобы утопить беднягу Максима, а тут целых две, да такие бойкие, уверенные!
Я поднялась на третий этаж. Нина Андреевна выглядела совсем плохо, а в холодильнике лежали совершенно нетронутые продукты.
– Ну нельзя же голодать! – возмутилась я. – Хоть йогурт съешьте.
– Не могу, кусок в горло не идет, – заплакала свекровь. Я поглядела на вконец измученную старуху. Несладко ей, наверное, одной в квартире, да и страшно.
– Ладно, собирайтесь, поедем ко мне жить.
– Ой не надо, деточка, – испугалась свекровь, – у тебя там в двух комнатах все и так друг у друга на головах сидят.
Не слушая ее причитаний, я пошла в спальню к бывшему мужу. Надо собрать вещи для тюрьмы. Как там советовали женщины: тренировочный костюм, майки, шорты, носки. Все желательно черного цвета, еще полотенце, тапочки. Вот уж никогда бы не пришло в голову послать в Бутырку домашние тапки.
Я раскрыла огромный трехстворчатый шкаф. Да, Максим явно себе ни в чем не отказывал. Штук двадцать великолепных костюмов, невероятное количество рубашек и пуловеров, масса галстуков, ремней, подтяжек, носков… И все отменного качества.
Я запихнула необходимые вещи в сумку. Ах да, еще часы!
Максим просил, чтобы Аркадий, когда придет, принес часы, маникюрные ножницы и игрушку «Тэтрис».
Я принялась искать, но часы не попадались на глаза. Пришлось позвать Нину Андреевну.
– Да здесь они, – сказала старуха, – когда арестовывали, велели дома оставить. У него ведь страшно дорогая штука на запястье болталась – «Лонжин», браслет платиновый, по циферблату бриллианты.
Невероятно дорогая вещичка. Такая в тюрьме ни к чему, лучше куплю простенькие, дешевые – «Полет».
Нина Андреевна продолжала рыться в письменном столе:
– Вот гляди, и перстень тут в коробочке.
– Что за перстень?
– Максим сам себе подарок сделал на 40-летие, купил в Париже у «Картье» такое огромное кольцо с изумрудом. На мой взгляд, жуткая безвкусица.
Я тихонько присвистнула. Знаю, сколько стоят у «Картье» украшения для мужчин, скорее всего Макс отдал за игрушку целое состояние. Да и «Лонжин» – недешевое удовольствие.
Взяв на всякий случай записную книжку экс-супруга, я подхватила две неподъемные сумки и стала подталкивать Нину Андреевну к выходу. По дороге задела в холле вешалку, и с нее дождем посыпались шляпы. Я отнеслась к их падению с полным безразличием – упали, и черт с ними, поднимем в другой раз.
Всю дорогу до дома Нина Андреевна молчала. Ойкнула она только, когда Снап и Банди всунули морды в салон «Вольво».
– Они не кусаются, – сообщила я, – впрочем, остальные животные – тоже.
– Очень милые собачки, – отозвалась старуха и мужественно погладила Банди по блестящему носу. Тут раздался отчаянный треск. На полной скорости во двор влетела на мотоцикле Маня. Длинные белокурые волосы выбивались из-под ярко-красного шлема. Круглая, толстенькая попка вбита в тесные черные джинсы. Не сумев остановиться, дочь влетела прямо в багажник Аркашкиного «Мерседеса».
– Вот блин, – заорала, по обыкновению, Манюня, – теперь Кешка из меня фарш сделает!
– Это моя младшая дочь Маша, – решила я внести ясность в ситуацию.
– Очень милая девочка, – испуганно проговорила Нина Андреевна.
Путаясь в собаках и кошках, мы двинулись в холл. У входной двери громоздились два огромных чемодана, перетянутых ремнями. Нехорошее предчувствие кольнуло сердце. Из гостиной вышли несколько человек.
– Узнаете Кешу? – спросила я, указывая на сына.
– Конечно, нет, – удивилась Нина Андреевна.
– Мулечка, – завопила Манюня, – Мулечка, приехала Римма Борисовна и привезла Геру.
Но я сама уже видела спешивших с распростертыми объятиями гостей. Вытерпев родственные поцелуи, решила соблюсти приличия и, подведя к приехавшим Нину Андреевну, сказала:
– Знакомьтесь.
– Очень приятно, – произнесли женщины одновременно, потом в унисон добавили: – Я – Дашина свекровь.
После такого заявления они оторопело уставились друг на друга.
Аркашка и Маруся захихикали. Ну почему у меня всегда все получается не как у людей?