– Просто не могу понять, зачем она его убила, – всхлипывала Амалия, – ведь давно привыкла к изменам, можно сказать, махнула на них рукой. Да и Сеня как муж был ничего, заботился о ней. То шубу купит, то кольцо, в деньгах не ограничивал. Честно говоря, Аде даже нравилось, что Сеня физически к ней охладел. Она не страстная женщина. Семен и не думал разводиться с Адой. Спокойная, интеллигентная жена, закрывавшая глаза на все его приключения, устраивала мужика полностью. Вот такой брак! И совершенно непонятно, почему Ада так взбесилась. Ведь последнее время, приезжая с дачи домой, она всегда предварительно звонила мужу, чтобы не поставить ни себя, ни его в глупое положение.
– Странно, что она воспользовалась пистолетом, – вздохнула я, – и удивительно, как, не умея стрелять, попала в цель!
Амалия внимательно посмотрела на меня.
– Мы с Адой почти всю юность ходили в секцию стрельбы из пистолета. И она, и я мастера спорта по этому виду. Ада ночью в муху попадет.
Я разинула рот: ну и информация.
– Значит, думаете, что убийца – Ада?
Амалия снова закурила.
– К сожалению, здесь и думать нечего. Она мне вчера звонила, у них в камере есть сотовый.
– Вчера? Когда же вы вернулись?
– Уже неделю, просто все время в бегах, то продукты передавала, то вещи.
– И что Ада сказала?
– Слышно было очень плохо, треск, гул. Просила прощения. Так и выкрикнула: «Извини меня, Амалька, за все, не выдержала, пристрелила мерзавца, столько горя тебе причинила. Забудь меня поскорей!»
Амалия, всхлипнув, подошла к буфету и принялась капать в стакан резко пахнущие капли.
Я решила переменить тему:
– Вы знакомы с Радой Ильиничной Соколовой?
– Конечно, – ответила Амалия, – это ведь наша с Адой единственная близкая подруга, дочь папиного заместителя Ильи Каца.
– Как же так? – изумилась я. – Вроде замужем не была, а фамилию поменяла!
– Илью Соломоновича арестовали вместе с папой, – пояснила Кляйн, – но не расстреляли, а осудили на пятнадцать лет. Он умер в заключении. Его жена вышла второй раз замуж и дала дочери фамилию отчима. Радочка – очень больной человек, замуж никогда не выходила, воспитывает племянницу, чудесную умную девочку. А почему вы про нее спрашиваете?
Я подождала, пока женщина вновь сядет в кресло, и сообщила о смерти подруги.
Бедная Амалия посерела и снова схватилась за капли.
– Я говорила ей, предупреждала, советовала спрятать в банк, так нет, дома держала. Вот грабители и узнали, может, Яна перед подружками похвасталась.
Ничего не понимая, я уставилась на Амалию. Та прояснила ситуацию.
Генриха Кляйна арестовали внезапно, а Илью Каца – только через два дня. Вот мужчина и успел спрятать кое-какие драгоценности. Милиция не обнаружила тайника, и Раде Ильиничне досталось все его содержимое. Чтобы не привлекать внимания, женщина очень аккуратно распорядилась богатством. Изредка продавала царские золотые червонцы. Деньги тратила осторожно, дорогой одежды, мебели и автомашин не покупала, но старости не боялась.
Шкатулку с драгоценностями держала в шкафу, под нижним ящиком в небольшой нише. В свое время Рада показала подругам тайничок. «Если внезапно умру, – пояснила она сестрам Кляйн, – возьмите себе, продавайте потихоньку и давайте Яне деньги. Молодая она, как бы сразу все не спустила. А то еще наденет что-нибудь сдуру в университет, похвастаться перед подружками».
Хвастаться было чем. Изумительной красоты старинный гарнитур из изумрудов: колье, кулон и кольцо. Диадема с восемнадцатью чистыми бриллиантами, примерно десять пар серег с сапфирами, рубинами и алмазами. Платиновые цепочки грамм по сто каждая, несколько мужских перстней, ожерелье из настоящего розового жемчуга и многое другое.
Ада и Амалия упрашивали Раду положить сокровища в банк.
– Время сейчас другое, – уговаривали они подругу, – никого теперь не интересует, откуда у тебя деньги. Спрячь драгоценности в надежный сейф.
Но Соколова отказывалась.
– Наверное, Яна кому-то сболтнула, – сокрушалась Кляйн, – вот и убили несчастную. Не принесло ей счастья богатство. Наш-то папа неизвестно куда все дел, а у мамы были просто уникальные вещи, я уже и не говорю про яйца работы Фаберже и три табакерки восемнадцатого века. Все как в воду кануло, испарилось бесследно. А вот Илья Соломонович сберег, да что толку?
– Вдруг все так и лежит в нише под ящиком? – предположила я. – Милиция там ничего особенного не искала, квартира бедная. Сняли отпечатки и уехали.
– Хорошо бы, – вздохнула Амалия, – у Рады остался двоюродный брат, он инвалид и очень нуждается. Соколова ему помогала. Правда, делиться не хотела – он пьет. Мы могли бы взять драгоценности и отдать его жене с дочкой. Они, правда, не очень дружили с Радой, но лучше, если богатство останется у родственников, а не отойдет посторонним…
Она поглядела на меня:
– Давайте поедем, проверим, а?
– Как же мы попадем в квартиру?
– У меня есть ключи, – ответила Амалия.
Я решительно сорвала милицейскую пломбу, и мы вошли в квартиру.
Пахло ужасно – пылью, затхлостью и все тем же мерзким и сладким. Правда, уже намного меньше. Амалия прошла на кухню и побелела. Беспорядок остался такой же, как в день приезда милиции, только тела исчезли.
На столе стояли чашки и тарелки с заплесневелыми кусками, тут и там виднелись бурые пятна, и все было обсыпано мельчайшей белой пылью – это милиция искала отпечатки пальцев.
В комнатах почти порядок. Скорее всего оперативники просто порылись в поисках документов и фотографий.
Амалия уверенно подошла к большому гардеробу, вытащила самый нижний ящик. Потом присела на корточки, порылась в полу и извлекла три паркетины.
– Ничего, – разочарованно констатировала женщина.
Я приблизилась к гардеробу и попробовала сунуть ладонь в тайник, рука еле-еле пролезла в узкое пространство. Да, пусто. Богатство, припрятанное предусмотрительным Ильей Соломоновичем, испарилось без следа.
Мы разочарованно посмотрели друг на друга. И тут зазвонил мобильный. Незнакомый мужской голос осведомился:
– Дарья Ивановна? Подъезжайте к девятнадцати в Бутырскую тюрьму и поднимайтесь в башню на второй этаж. Попросите дежурную позвонить 3-84 и ждите, к вам спустятся. Не забудьте паспорт.