Роб отвел меня обратно в постель, уложил и накрыл одеялом. Я повернулась на бок, он обвил мою талию рукой.
— Я могу сделать ремонт в ванной, — прошептала я, когда по ровному дыханию стало ясно, что он уснул.
Прошлым летом мы с Шарлоттой целый день рассматривали журналы по интерьеру. «Может, минимализм? — предлагала Шарлотта, но тут же переворачивала страницу. — Или французский провинциальный стиль? Тебе надо купить джакузи, — не унималась она. — Унитаз «Тото». Сушилку для полотенец». Я в ответ лишь смеялась: «И заложить дом еще раз?»
Когда я встречусь с Гаем Букером из юридической фирмы, он, должно быть, проведет опись моего имущества. Оценит наш дом. Наши сбережения: пенсионный фонд, деньги на колледж Эмме и все прочие. Всё, что могут отобрать в счет компенсации.
Я решила, что завтра же куплю этот отпарной аппарат. И все остальные инструменты. Я всё сама отремонтирую.
— Похоже, я облажалась, — честно признала я, усаживаясь напротив Гая Букера за крайне импозантным столом с сияющей поверхностью.
Мой адвокат был до боли похож на Кэри Гранта: седые волосы с черными подпалинами на висках, английский костюм, даже ямочка на подбородке точно такая же.
— Давайте я сам решу, облажались вы или нет, — сказал он.
Он сообщил, что у нас есть двадцать дней, чтобы подать отзыв на жалобу. Формальное прошение к суду.
— Значит, остеопсатироз можно диагностировать уже на двадцатой неделе беременности?
— Да. По крайней мере, смертельную форму. УЗИ.
— Тем не менее дочь вашей пациентки осталась в живых.
— Да, — сказала я. «И слава богу…»
Мне нравилось, что он называет Шарлотту пациенткой. Это позволяло мне держать дистанцию.
— И у нее очень сложный тип болезни, третий?
— Да.
Он снова пролистал содержимое папки.
— Бедренная кость в шестом процентиле?
— Да. Это зафиксировано в документах.
— Но это ведь еще не верный признак ОП.
— Это может означать всё, что угодно. Синдром Дауна, опорно-двигательная дисплазия… Или что кто-то из родителей не вышел ростом. Или что мы ошиблись в измерениях. Из многих эмбрионов в рамках стандартного отклонения — как Уиллоу на восемнадцатой неделе — вырастают абсолютно здоровые люди. Аномалию можно выявить позже.
— Значит, независимо от результата, вы бы всё равно посоветовали ей не торопить события?
Я удивленно уставилась на него. В его формулировке мой поступок действительно не выглядел ошибкой.
— Но ее череп… Лаборантка обратила внимание…
— Она вам говорила, что это может негативно сказаться на здоровье ребенка?
— Нет, но…
— Она сказала, что снимок мозга очень чистый. Да, лаборантка обратила ваше внимание на нечто необычное, но это затруднительно было счесть полноценным симптомом. Это могло быть связано со сбоем в оборудовании или положением датчика. Да мало ли — просто сканер отличный!
— Могло, но не было. — В горле у меня встал комок. — Это был симптом ОП, а я его не заметила.
— Мы говорим о процедуре, с помощью которой нельзя поставить точный диагноз. Иными словами, если бы пациентка обратилась к другому врачу, произошло бы ровным счетом то же самое. Пайпер, это не врачебная ошибка. Близок локоть, как говорится, да не укусишь, — вот мой ответ этим родителям. — Гай нахмурился. — Вы лично знаете хоть одного врача, который смог бы диагностировать ОП на восемнадцатой неделе? Притом что УЗИ показало бы лишь деминерализацию черепа, укороченную бедренную кость и ни одного перелома?
Я опустила глаза на отполированную столешницу и почти что разглядела свое отражение в ней.
— Нет, — призналась я. — Но другие врачи отправили бы Шарлотту на дальнейшее обследование. На более подробный ультразвук или компьютерную диагностику.
— Вы уже однажды порекомендовали этой пациентке дальнейшее обследование, — заметил Гай. — Когда четверной экран показал повышенный риск родить ребенка с синдромом Дауна.
Я посмотрела ему в глаза.
— Вы ведь тогда посоветовали ей амниоцентез, не так ли? И что она вам ответила?
Впервые за всё это время, с тех пор как мне вручили голубую брошюру, я почувствовала легкость в груди.
— Что она всё равно родит Уиллоу.
— Ну что же, доктор Рис, — резюмировал адвокат. — Как по мне, ни о каком «ошибочном рождении» тут и речи быть не может.
Я начала врать постоянно.
Поначалу обманы были мелкие, безобидные: утвердительные ответы на вопросы вроде «Вы в порядке?», когда медсестра трижды вызвала меня к зубному, а я не услышала, или отказ участвовать в телефонном опросе под предлогом занятости, когда на самом деле я сидела в кухне без движения и смотрела в никуда. Затем я стала врать всерьез. Готовила ростбиф на ужин и забывала, что духовка включена, а потом уверяла Шона, мечущегося в клубах черного дыма, что мне продали некачественное мясо. Улыбалась соседям и говорила, что всё у нас хорошо. А когда твоя воспитательница позвонила и пригласила обсудить некий «инцидент», я притворилась, будто понятия не имею, что в принципе могло тебя расстроить.
Тебя я увидела в пустом классе, на крохотном стульчике у стола мисс Уоткинс. Переход в обычный садик из специализированного оказался вовсе не таким безоблачным, как я надеялась. Да, к тебе приставили помощницу, чьи услуги оплачивал штат Нью-Гэмпшир, но мне приходилось кровью и потом добиваться каждого послабления: чтобы тебе позволяли самой ходить в туалет и играть на уроках физкультуры, если игры были не слишком опасные и утомительные. Единственным плюсом была возможность отвлечься от мыслей о суде. Минусом — что мне не разрешали оставаться с тобой и лично тебя контролировать. Училась ты с новыми детьми, которые тебя не знали. И что такое ОП, они тоже не знали. Когда я спросила тебя, как прошел первый день занятий, ты рассказала, что вы с Мартой играли с цветными палочками и вас обеих взяли в одну команду для игры в «захват флага». Я обрадовалась, что у тебя появилась новая подруга, и спросила, не хочешь ли ты позвать ее в гости.
«Вряд ли у нее получится, — сказала ты. — Ей надо готовить обед для всей семьи». Как выяснилось, из всего класса ты подружилась только со своей сиделкой.
Увидев, что я пожимаю учительнице руку, ты сверкнула глазками, но не сказала ни слова.
— Привет, Уиллоу! — сказала я, присаживаясь рядом с тобой. — Говорят, сегодня у тебя были неприятности.
— Сама расскажешь или лучше мне? — спросила мисс Уоткинс.
Ты скрестила руки на груди и помотала головой.
— Сегодня утром двое детей позвали Уиллоу разыгрывать какую-то воображаемую пьесу.
Лицо у меня просияло.