Длинная проселочная дорога тянулась вдоль тихих холмов. Дорога была ухабистой, и его дорогая машина все норовила застрять, но он даже не замечал этого. Лука был полон воспоминаний, туманных и обостренных одновременно. Он хотел и вместе с тем боялся ехать туда.
Наконец он увидел дом. Выйдя из машины, он неподвижно стоял секунду, рассматривая остатки того, что когда-то было его жилищем. Большая часть крыши сгорела, остатки обрушились — жалкое зрелище. Все, что осталось, было черно от пожара.
Вдруг Лука увидел нечто, заставившее его замереть. Кое-где были выдернуты сорняки, и свежие следы показывали, что это было сделано недавно. Через мгновение он услышал за домом слабый шум.
Его охватил гнев — какой-то чужак посмел вторгнуться сюда. Лука медленно обошел вокруг дома и на заднем дворе увидел трехколесный велосипед с самодельной тележкой, приделанной сзади. Похоже, здесь действительно возобновилась жизнь.
Возвращаясь к дверям дома. Лука закричал:
— Выходи! Что ты там делаешь? Выходи немедленно, слышишь?
Шум прекратился, словно тот, кто был внутри, раздумывал, как лучше поступить.
— Выходи! — снова закричал Лука. — Или я войду и доберусь до тебя.
Он услышал шаги, затем в проеме появилась знакомая фигура.
Лука смотрел на нее, не веря своим глазам.
Ему казалось, что он столкнулся с призраком.
На Бекки были брюки и твидовый жакет с высоким воротником, защищающим от осеннего холода. На голове вместо роскошных длинных волос — короткая мальчишеская стрижка. Лицо бледное, похудевшее, под глазами залегли тени, но выглядела Бекки невозмутимой.
Она стояла на пороге, словно отказываясь выйти в мир, которому не доверяла. Лука медленно приблизился к ней. На этот раз он был не уверен в себе.
— Что ты делаешь здесь, в этом диком месте?
— Место вполне спокойное, — ответила она. — Никто не беспокоит, не звонит.
— Давно ты здесь?
— Гм.., я не знаю. Возможно, неделю или две.
— Но почему?
— Почему ты приехал? — вопросом на вопрос ответила Бекки.
— Потому что здесь спокойно, — эхом отозвался он. — По крайней мере, если тебе не мешают.
Бекки вновь кивнула.
— Да, — сказала она со слабой улыбкой. — Да.
— Как ты живешь здесь? Дом не пригоден для жилья.
— Здесь вполне можно жить. Печь все еще работает.
Лука пошел за ней внутрь и с удивлением обнаружил, что Бекки сделала кухню вполне обитаемой. Все было полностью очищено — нелегкая задача без электричества. Интересно, сколько времени ей потребовалось, чтобы вымести пыль, очистить этаж и стены, подумал Лука. Все выглядело так, словно недавно было черным от копоти.
Теперь от кухни веяло уютом. Чайник на печи только начинал закипать. Бекки предложила Луке сесть и заварила чай.
— Я знаю, ты любишь с сахаром, — вежливо сказала она. — Но, боюсь, у меня его нет. Я не ждала гостей.
— Ты ни с кем не общаешься?
— Никто не знает, что я здесь.., надеюсь. Я езжу в деревню на велосипеде, кладу продукты в корзину и быстро возвращаюсь. Никто не беспокоит меня.
— Ты решила скрыться. Почему? Чего ты боишься?
Вопрос, казалось удивил ее.
— Ничего, я просто не хочу, чтобы что-то волновало меня. Я люблю быть в одиночестве.
— Здесь?
Слабая улыбка коснулась ее лица.
— Нет места лучше, чтобы уединиться.
Задумавшись на секунду, он покачал головой.
Они пили чай в тишине. Эта женщина, ведущая уединенную жизнь в разрушенной лачуге, так или иначе заслуживала уважения. Похоже, Бекки обнаружила мир, который ускользал от него.
— Ты не возражаешь, если я похожу у тебя здесь? — спросил он.
— Конечно. Это твоя собственность.
— Я не хочу отбирать у тебя дом. Мне просто интересно, что ты сделала.
Она сделала немного. Кроме кухни, только спальня была пригодна для жилья, и то только когда погода была сухая. Бекки отодвинула кровать от зияющей дыры в крыше и повесила на веревку одеяло, чтобы сделать своего рода ширму между кроватью и остальной частью комнаты.
Саму кровать укрывало стеганое лоскутное одеяло, которое Лука помнил с детства, правда оно все выцвело.
— У меня есть и диванная подушка, я ложусь и свертываюсь калачиком. Удобно и достаточно тепло, — Сейчас да, но может похолодать.
— Мне все равно, — сказала она упрямо.
Лука хотел было возразить, но осекся. Бекки права. Комната прохладна, но в ней хорошо успокаивать нервы. Лука подумал об «Аллингеме» с его совершенным температурным режимом, но мог вспомнить только внутреннюю опустошенность.
— Хорошо, если тебе нравится здесь, — сказал Лука и вернулся в кухню. — Растворимый кофе? спросил он, открывая буфет.
Она виновато улыбнулась.
— Да, хотя для итальянца это своего рода богохульство.
— Ты на четверть итальянка, — сказал он строго. — Дух твоей бабушки должен восстать и упрекнуть тебя.
— Он так и делает, но я заглушаю его. Я не храню все продукты в буфете. Свежие овощи убираю на улицу, там более прохладно.
Лука вспомнил о небольшом шкафе, приделанном к стене снаружи. Кирпичном, с деревянной дверцей. Ребекка вычистила и его и положила чистую газету на полки, где сейчас лежал приличный запас овощей.
— А мясо? — спросил он.
— Мне пришлось бы ходить в деревню, чтобы покупать свежее.
Лука пробормотал что-то и зашел внутрь.
Она налила ему еще чашку чаю, который он с удовольствием отпил.
— Как вкусно. Совсем нет привкуса сажи. Всякий раз, когда я пытался сварить кофе, начинал сожалеть об этом.
— Ты бывал здесь часто? — спросила она.
— Время от времени я возвращаюсь и вырываю сорняки, но они всегда вырастают снова к следующему разу.
— Интересно, почему ты не отремонтировал дом?
Он сделал неопределенный жест.
— Я подумывал об этом.
— Почему ты приехал сюда сегодня?
Он пожал плечами.
— Я был поблизости и, к твоему сведению, не знал, что ты здесь.
Проще всего было спросить Ребекку, почему она нашла убежище здесь, когда существует множество более комфортных мест, но Лука почему-то чувствовал себя неловко и сконцентрировался на своем чае.
— Ты сотворила чудо, — сказал он наконец. — Но здесь все по-прежнему заброшено. Если что-нибудь случится, кто поможет тебе?
Она пожала плечами.