Так оно и было. Моторная лодка катила вниз по каналу, оставив гондолу далеко позади. Певец бормотал что-то себе под нос, меланхолично перебирая струны.
— Он же поет по-венециански? — спросила она. — Что значат эти слова?
Пьетро начал переводить: «Перед нами лежит весь прекрасный мир. Все его тайны откроются только нам одним. Венеция ли это иль любовь?»
— Какая замечательная песня, — прошептала Рут.
Голова ее склонилась ему на плечо.
— Ты раньше слышала ее?
— Нет, — сказала она и, поняв, что он имел в виду, добавила: — Нет, с Джино мы ее не слушали, и ни с кем другим.
— Никто другой меня и не заботит.
Рут снова ожидала от него поцелуя, но Пьетро отвел взгляд и смотрел на водную гладь, и она почувствовала, что ему вдруг стало неловко. Наверное, не в его правилах целоваться с девушкой прилюдно. Но Рут нисколько это не задело. Сейчас она была счастлива просто оттого, что они вместе.
Времени больше не существовало, как будто так было всегда. Показались маленькие каналы, которые вели в темноту, потом переходили в другие каналы. Издалека доносились музыка и смех, и все равно здесь они были одни.
— Ты когда ела последний раз? — вдруг спросил Пьетро.
— Уж и не помню. Завтрак я пропустила, днем была слишком занята, а потом пошла на станцию и позабыла обо всем на свете. Какой там обед!
По его сигналу гондольер повел лодку к берегу и высадил их на небольшой площади, где сверкали огни в окнах жилых зданий. Когда гондола отплыла, Пьетро обнял Рут за плечи и повел в маленький ресторанчик неподалеку, который принадлежал Сандро, одному из его друзей.
Народу в зале было мало. Блюда здесь готовились на виду у клиентов, и как раз в тот момент, когда они вошли, один из поваров виртуозно управлялся с блином для пиццы, подкидывая его на сковородке под аплодисменты зрителей.
— Пьетро… — Повар хотел их поприветствовать, но его слова потонули в одобрительных возгласах зрителей.
Пьетро помахал ему и вывернул карманы, дескать, сегодня не при деньгах. Но мужчина жестом показал, что это не проблема. Им тут же предложили занять столик в уютном местечке, в саду во дворике. К счастью, погода для января была чудесной, и они прекрасно устроились. К ним сейчас же подлетел Сандро с меню в руках, в котором одной только пиццы насчитывалось чуть ли не пятьдесят видов.
— Выбирай, и Сандро лично приготовит нам с тобой то, что понравится, — сказал Пьетро. — Он гений, и каждое его блюдо — неповторимый шедевр.
После ароматной, теплой, изумительной пиццы оба погрузились в блаженное состояние.
— Трудный был денек, — протянул Пьетро и вздохнул.
— Баронесса замучила тебя своими капризами?
— Ну да, большую часть времени она читала мне лекцию о значении Карнавала.
— Как будто ты не коренной житель Венеции…
— Уж это ей все равно, — проговорил он. — Она собирается принять участие в церемонии открытия праздника. Хотя концертная программа уже давно утверждена, эта фурия требует связаться с организаторами. Она считает, что если уж я за что-то возьмусь, то обязательно сделаю.
— И все это сопровождалось томными вздохами и хлопаньем ресниц?
— Она изо всех сил старалась остаться со мной наедине, чтобы испытать на мне свои чары. — Он устало закрыл глаза.
— Уверена, что такой великий человек, как ты, легко с ней расправился, — подколола она его.
Пьетро с упреком посмотрел на нее.
— Не смешно.
— Наоборот, забавно, — отозвалась она. — Ужасно забавно.
Он хмыкнул.
— Я никогда не был груб с женщинами. Тем более Франко — мой друг.
— Может, следовало испытать на ней тот убийственный взгляд, который ты однажды метнул в ее мужа?
— Боюсь, что он бы отрикошетил от нее и она дала бы мне сдачи.
Он весело рассмеялся. Так здорово было видеть Пьетро радостным и довольным.
— В любом случае это твоя вина, — сказал он лукаво. — Ты бросила меня, а должна была защитить.
Мысль о том, что этот сильный, высокий и влиятельный мужчина нуждался в защите, заставила ее улыбнуться. Она во всем находила что-то веселое, и это было здорово.
— Прости, — сказала она. — Я вовсе не собиралась бросать тебя на растерзание врагу. Только вот не подумала о такой опасности, как твоя доброта.
— Правда?
Она кивнула. Пьетро задумался.
— Мне иногда приходит в голову: почему я не оставил тебя тогда под дождем?
— Я же говорю, доброта — твоя слабость. Вот если бы я появилась в дверях с наглым стуком и вся разодетая в пух и прах, вот тогда ты со спокойной душой выставил бы меня из дома под дождь или под снег — неважно.
Он уставился на нее в притворном негодовании:
— То есть, по-твоему, я щедрый и добрый благодетель, который защищает и спасает нуждающихся?
— Ну нет, — возразила она, округлив глаза в нарочитом ужасе. — Я и не думала тебя так оскорблять.
— Потому что считаю, что это всего лишь оборотная сторона эгоизма.
— Так может, ты и есть эгоист по-своему, — пропела она. — Знаешь, пусть я тебя и огорчу, но… ты взял меня домой по той же причине, по какой и Тони.
— Ну да. Ты всего лишь еще одна потерявшаяся дворняжка. Гляжу на тебя и на Тони — ну просто одно лицо!
— Нет. Я лучше. Я гораздо пушистее, — заявила она.
— Не смеши меня за едой, не то непременно поперхнусь, — взмолился он, сложив руки лодочкой.
Рут давно поняла, что самые серьезные вещи с ним можно обсуждать только через шутки и смех. И что он, защищая и помогая слабым, никогда не признается в этом.
И, странное дело, недавно Рут осознала, что и сама такая же. Она видела в нем не богача, а простого человека, который тоже нуждается в помощи и сочувствии, в то время как другие этого не замечали.
— Мне это нравится, — заявила она. — Когда вечер только начинался, никто и не предполагал, что он закончится так здорово. Иногда сюрпризы в жизни просто необходимы.
В этот момент рядом возник официант и протянул им меню. Названия блюд в нем были все как на подбор незнакомые. Рут пожала плечами и улыбнулась.
— Это мороженое. Самое лучшее. Мои друзья готовят его сами.
— Ладно, выбирай за меня.
И Пьетро выбрал шоколадное мороженое с орехами и еще заказал шампанского.
— Мы что-то отмечаем? — поинтересовалась она.
— Кажется, да, — загадочно проговорил он.
— Ты прав. Придумаем что-нибудь потом.
И они чокнулись с видом победителей, звякнув хрустальными бокалами.