— Какая мне разница! Ближе, дальше от города! Мне все площади одинаковы! Куда направят — там и буду! — перебил Ашота Терехин. — Дальше — даже лучше. Начальство реже досаждает.
— Послушай, Юрка, надо еще подождать, совсем немного!
Но Терехин о своем думал, молчал.
Ашот пил чай, искоса наблюдая за Терехиным. Тот еще злился. Ведь должность в управлении ему обещают давно. И все что-то мешает.
— Трудно работать становится, Ашот. Ты меня знаешь, вкалывать умею. И все ж… Время теперь другое. Со всех сторон — одни шишки. Прислал ты мне осенью молодежь. Восемь человек. А где они теперь? Ушли. Переманила их нефтеразведка. Там условия лучше. Вот и сбежали. Как ты говоришь — ближе к городу. А мне по-прежнему то от тебя, от начальника, то от своих достается. То этот Акимыч. Все грозит в область жаловаться. Вроде смешно. Но именно он в прошлом году мне больше всех неприятностей причинил.
— Это ты все о той прогрессивке? Да хватит. Прошло. Пора бы и забыть.
— Ребята помнят.
— Смотрю я, крепко он вам настроение испортил? — усмехнулся Ашот.
— Не знаю, правильно ли ты меня поймешь, но давай начистоту поговорим. Вот я с большинством ребят много лет работаю. Друг друга знаем. А пришел сегодня Акимыч — и ему посочувствовали. Пусть без слов. Молча. Но разошлись. Вроде я виноват. Ведь так получилось. Даже не верится, что все против меня могли повернуть. Но факт!
— Обидно? Значит, не только в медведе дело? Что-то другое, похоже, с самими ребятами могло случиться? Вот и вспомнили? Сопоставили! — нахмурился Ашот.
— Да, было дело. Лесник дважды останавливал тракторы, идущие на профиль, когда они находились недалеко от места взрыва…
— А почему я не знаю об этом? Почему мне сразу не сообщили? — перебил Ашот.
Но все обошлось хорошо…
— Благодаря Акимычу?! Но могло случиться иначе!
— Не могло! — побагровел Терехин.
— Объясни!
— Все меры предупреждения и безопасности были приняты. Трактор не доехал до опасной зоны, огороженной флажками…
— Эх, Юрий, тебе ли такое говорить? Ты же не рабочий взрывотряда! Твои флажки в темноте никто не увидит. Даже если пешком по тайге пойдет. Я говорил тебе о сигнальных ракетах? Говорил. Выдал. А ты их раздал?
— Не срабатывают они на морозе. И не только, они. И карабины, и мелкашки. При сорока градусах… Сам понимаешь. Смазка замерзает. Боек идет медленно. Удар — слабый. Выстрела не получается, — оправдывался начальник базы.
— Сигнальный костер надо зажигать, если в темноте работаешь! Рабочих где надо расставить. Смоляные факелы им дать. Их далеко видно. А и ракетницы — не за голенищем сапога носить, а в будке держать надо. Там смазка не замерзает. Ты что — мальчик? Вот тебя лесник и высек перед всеми под новогодней елкой. И прав был! — повысил голос Ашот. — Он за каждую срубленную березу, за каждого зверя драться с нами готов. Хоть и старик. А ты о безопасности людей забываешь. Людей! Не потому ли от тебя в нефтеразведку бегут? А? У тебя кто за технику безопасности отвечает?
— Главный геолог базы, сам знаешь, — процедил Терехин.
— Завтра же напишешь докладную об этих случаях. И отправишь с нею своего главного геолога управление. Кто взрывы делал, те — два?
— Нина, — отвернулся начальник базы. — Разбудить ее?
— Не надо. И так все ясно. Бабу — на взрывы, а сами даже не помогли ей систему предупреждения обеспечить. Только показателей хороших от нее ждешь да сводки в управление кропаешь вместе со своим главным геологом. Мужики, туды вашу… — Ашот натягивал куртку.
— Куда ты? Ночуй! — встал Терехин.
— Иди-ка ты… Потом договорим. Если будет о чем. А сейчас подумать кое над чем надо. Пока в одном отряде работали — все ясно было. А сейчас хоть и рядом, в одном управлении, да, кажется, не вместе…
Ашот толкнул дверь плечом и вышел наружу. Спать не хотелось. Заметив огонек в окне землянки, стоявшей на отшибе, Ашот обрадовался: не спит бывший его проводник. «Ах да, он ведь теперь сторож базы», — вспомнил Ашот. Вот он уже у знакомой землянки. Осторожно приоткрыл дверь:
— Дед Василий!
— Я тут. Кто это? — прищурил старик глаза. И, узнав гостя, разулыбался: — Проходи, Ашот! Проходи! А ну, дай тебя разглядеть. Ишь, округлился и начальниках! И живот завел. Зачем он тебе? — ткнул дед Ашота.
Они сели у стола, сбитого из досок.
— Надолго ль ты к нам? — прищурился дед близоруко.
Ашот стал рассказывать. Старик слушал, не перебивая. И когда услышал, что занесла беда Ашота к Акимычу, хитровато улыбнулся. Главный геолог от старика Василия по старой привычке ничего не таил. Любил его. Еще с тех лет, когда впервые пришел в геологию.
— Поругался я с Юркой. И с Акимычем. Сам увидишь, прав или нет, но ведь Юрка на базе. Не сам — другие чуть в беду не попали. Если б с ним такое — крик поднял бы. Его я знаю. Но коль самого не коснулось — и душу не трогает. На базе сидя, скоро мохом обрастет. Геолог! Черт бы его взял! Задницу раскормил такую, что между деревьев не пролезет. В дверь боком выходит. Спрашиваю его о профиле, а он… Хотел я его в управление взять, да таких и без него полно. В тайгу пинком не выгонишь! К столам приросли. Мне и там не просто специалисты нужны. А чтоб на работу злые. Чтобы не жопочасы отбывали! А он даже здесь пеньком стал. За своих людей не боится. Не бережет их. Что же с него взять? Какой он теперь геолог? Черт с ним, с Акимычем этим! Отмахнулись бы! Не впервой. Кому что дорого! Ему — тайга! Мне — люди! Здоровы они, сыты, смогут работать — найдем, что ищем. Не на этой площади, так на другой. А Юрку, вижу, ни люди, ни работа не интересуют. На профиле, поди, забыл, когда и был в последний раз.
— А как тебе Акимыч о нем говорил? — спросил старик.
— О нем отдельно — ничего. Всех бандитами, разбойниками окрестил. Про Юрку — ни слова. Да и не знает его, наверное.
— Знает. Шибко хорошо знает. Оттого ничего о нем не сказал. Всех костерил. Под горячую руку и ты ему попался. А про Терехина смолчал. Видать, уважает его. Сердитый ты сейчас. Видно, ночь не спал. Вот и маешься. А Юрка не плохой. И тебя, и его я знаю. Остынете еще. И помиритесь. Вы ж одинаковые. И характерами. И добрые оба. Не суди его. Зачем мне это слушать?
— Нет, дед, годы кое-что изменили. Из него, из мужика, — ишака сделали, — перебил Ашот.
Он сел на койку старика. Хотел одеяло поправить. Сказать что-то, да вдруг осекся. Замолчал. Глянул на Василия. Встал с койки. Откинул одеяло. Лицо посерело.
— Ты, дед, работаешь?
— Сторожу базу. От кого — не знаю. Но, сам понимаешь, по штату положен сторож. Вот и назначили меня. Никто другой не согласился. А мне все к пенсии добавка.
— Послушай, дед Василий, давай-ка ты собирайся. Ко мне. В Оху. У меня жить будешь. Квартира — четырехкомнатная. Всем места хватит. Ни пенсий, ни приработка не надо. Я твой должник за жизнь свою. Будешь мне за отца погибшего, сыновьям — за деда. Домашним консультантом по тайге. А у меня тебе хорошо будет. Все удобства, простор. Поедем!