А геологи торопились. До вечера надо покончить со всеми делами и не оставлять «хвостов» — забот на будущий год.
Отмывшийся в бане Шамшала сиял теперь, как новый пятак. В чистой рубашке, наглаженном костюме, он совсем не походил на тракториста. И жена, увидев в нем прежнего Сережку, подобрела, перестала браниться. Что ни говори, свой муж всегда самый лучший. Не беда, что все остальные дни года от него за версту соляркой несет, зато всегда знаешь — хозяин домой идет.
Правда, самому Сереге дурную службу запах служил. Зайдет он к мужикам выпить, а жена — тут как тут. По запаху находила. Хочешь не хочешь, приходилось домой идти. Вздыхал. Стакан на столе нетронутым остался. А жена, как в насмешку, подсунет дома стакан чаю. Пей, говорит. Это полезно. И пил Серега, пряча грустные глаза. Ох и баба у него! Злей рыси. И чему мужики завидуют? Повар! Кулинар! Ну и что?! Без промочки-то любой бифштекс вкуса не имеет. А она не понимает. Супами да котлетами пичкает. Сухой закон в доме установила. Никакие уговоры не помогают. Столб бездушный, а не баба! Милиционер. Только без нагана. Раньше какой тоненькой да смазливой была. Теперь — не обнять. Серегу, смех сказать, из очереди за шиворот вытащила, когда он за бутылкой стоял. Взяла его под мышку, как тряпку, и так домой через всю базу принесла. Он потом целый год людям в глаза не мог смотреть от стыда. А вот теперь прихорашивает его. Но ведь он не елка! Мужик! Знал, что и за столом не даст она ему выпить вторую рюмку. Отнимет. Да еще скандал учинит при всех. С нее станется. Но уж лучше уступить. Самому. По-хорошему. Может, потом дома разрешит. Хотя жди от нее…
А жена все хлопотала. Все что-то делала. Не присядет. У Сергея даже на душе тоскливо стало.
— Да хватит тебе сновать! Ну сядь же ты! Дай хоть посмотрю, какая ты у меня.
— Сейчас, — подбежала она к плите.
— Иди сюда.
— Чуть погоди, — оттаскивала ребенка от утюга.
— Да одень ты их. Поведу погулять, покуда управишься, — не выдержал Шамшала.
— А не напьешься?
— Зачем себе же праздник портить? — махнул он рукой безнадежно. И вскоре вместе с детьми вышел из землянки.
Тайга… Суровая, надменная. От вида ее даже зябко становится. И неуютно на душе. В любую погоду и время года она остается сама собой, ни к кому не приноравливается. Она одинаково равнодушна к лести и брани в свой адрес. «Чужому, не порожденному ею самой, она никогда не поверит», — разглядывал тайгу начальник базы Терехин. «Да, но вот Акимыч… Ему она не только верит. А и любит. Но за что? Ведь тоже человек. В тайге живет. Живя, берет от нее. Это неизбежно. Как и все мы. И не меньше. Но мои ребята, да и я сам — что греха таить — чужие ей. И боимся ее. Особо ночью. Когда один на один. Можно в этом признаться, если рядом никого нет. Боимся. А не в том ли причина всех неувязок? Сейчас, когда есть время, об этом стоит подумать. Ведь человек еще недостаточно знает тайгу. Незнанье порождает бессилье. А бессилье — глупость. Хотя о чем это я? Ведь геолог и не обязан знать тайгу. У нас своя работа. И какая! А что там елки, березки… Все окупится! Ведь данные сейсмиков совсем неплохи. А начальство не идет на сомнительные затраты! Значит, наши предположения проверены и убедительны. Если площадь даст нефть, тогда первая хвала — начальнику базы! Может, должность в городе предложат? В управлении. Да и пора. Дочь подрастает. Ей в школу скоро», — думал Терехин. И уходил в тайгу все дальше.
…Нина наряжала дочку. Аленка любила праздники за пестрые платьица, яркие ленты в косичках, за конфеты, каких по этим дням бывает множество. И никто по праздникам не пичкал манной кашей и молоком. А главное, не заставлял учить буквы и стишки. Праздник — это мороженое и полная свобода от взрослых. Можно сколько угодно валяться в сугробах, играть в снежки. Никто не ругается и не запрещает. Жаль только, что праздники коротки.
В столовой шли последние приготовления. Давно со всей тщательностью вымыты и выскоблены полы, столы и скамейки. Скатерти на столах новехонькие. Повара уже расставляли блюда и тарелки. Ох, как много их потребовалось! Оно и понятно. Вон и зал праздничный — из пяти громадных палаток — тоже внушительным получился.
Повара уставили столы. Все готово. Все радует глаз. Проверена радиола. Рядом гора пластинок. На всю ночь их хватит. Ведь Новый год будут встречать до утра. Так заведено. И повара нетерпеливо на часы поглядывали. Уже скоро… Остался час. Но кто это? Что за глупые шутки? Кто это в дверь пропихивается? Самого нет. Рожу постыдился показать. Она на улице дурным голосом орет. «А чего надо?!» — метнулся к двери толстенный повар и распахнул дверь. Распахнул и обомлел.
В столовую вперлась лошадь. Настоящая. Кляча водовозная. Но в каком виде! На морде — пиратская маска. На шее громадный кухонный нож, на голове шляпа. На груди, на цепочке трубка дымится. Сама кляча в тельняшку одета. Настоящую. И в кальсонах, что на коленях тесемками прихвачены.
Пока повара пришли в себя, лошадь спокойно подошла к столу и, используя замешательство, уминала хлеб за обе щеки.
— Фенька! А где твой пардон? — визгнул из-за двери возчик. Кобыла подогнула передние ноги и мотнула головой.
— А ну подь отсюда! — опомнилась повариха и замахнулась на кобылу полотенцем. Фенька презрительно помахала хвостом и понятливо поплелась к двери. Повара расхохотались. Кобыла остановилась. Из-за двери вывернулся возчик:
— Эх вы! Некультурные! Кобыла и та умеет спасибо говорить. За хлеб. А вы? Целый год она вам воду возила. И ни единого доброго слова не услышала от вас.
— Ладно. Ну зачем ты ее испохабил? Ведь кобыла! Твоя помощница, — подступили женщины.
— А что, для нас не должно быть праздников? Маскарад для всех! Вот так! Вот верну Фенюшку… — пригрозил возчик.
— А, ладно, была не была! Давай по малой, для настроя! Бандит ты лошадиный! — обнял возчика повар и подсел к углу стола.
Лошадь терпеливо ждала хозяина на улице, приветливо кивая головой каждому входящему.
Все, видевшие кобылу, смеялись до слез. На разные шутки горазды были геологи, но сегодня возчик перещеголял всех.
Чтоб не пропал даром его труд, поставили геологи лошадь у входа под фонарь. На шею кусок картона повесили. С надписью: «С добром ли жалуешь?» И приволок ей возчик овса:
— Ешь, милая! Нехай и тебя праздники не обходят, — потрепал он Феньку по холке.
А люди шли. Кто поодиночке, другие — всем отрядом или семьей.
Постепенно база затихала. Умолкли шаги на тропинках. Не слышно голосов. Только из столовой далеко окрест разносился смех. Несколько минут осталось до Нового года.
Седой, плотный, главный геолог базы расположился в центре. Начальник базы за боковым столом. В геологии не должность — заслуги важны. Вот и сегодня предпочтение отдано не начальнику. Его черед придет. Но не сразу. Потом.
— Ну что ж, друзья мои! Нелегким был у нас этот год, — встал главный геолог.
— Кто прошлое вспомнит, тому глаз вон! — крикнул изрядно захмелевший возчик.