Она уставилась в пустой бокал, будто пыталась разглядеть на его дне будущее.
– Я-то знаю, – сказала она. – Ведь меня саму удочерили. Мать меня отдала, и там мне, как пишет эта женщина, предоставили все возможности. Но всегда больно сознавать – даже сейчас, – что от тебя отказалась собственная мать, взяла и отдала тебя своими руками.
– Но, может, она пошла на эту жертву ради вашего же блага, – предположил Пуаро.
Проясненным взором она посмотрела на него.
– Нет, не согласна я с этим. Перед собой эти родители так и оправдываются. На деле все проще – оказывается, они просто могут без тебя обойтись… А сознавать это больно. Я бы от моих детей не отказалась – ни за какие возможности на свете!
– Я считаю, вы совершенно правы, – поддержала ее миссис Оливер.
– С этим я тоже согласен, – сказал Пуаро.
– Вот и договорились, – обрадовалась Морин. – О чем мы тогда спорим?
Как раз в этот момент на террасу вышел Робин и подхватил:
– Да, о чем мы тогда спорим?
– О приемных детях, – доложила Морин. – Мне не нравится быть приемным ребенком, а вам?
– Все же это лучше, чем быть сиротой, разве нет, дорогая? Пожалуй, нам пора идти, правда, Ариадна?
Гости собрались расходиться разом. Доктор Рендел куда-то умчался немного раньше других. Все вместе спустились с холма, весело и громогласно болтая, слегка взвинченные, как оно и бывает, когда вольешь в себя несколько коктейлей.
У ворот Лэбернемс Робин стал настойчиво приглашать всех зайти.
– Расскажем мадре, как прошла вечеринка. Ей, бедняжке, так обидно, что не смогла пойти с нами – опять нога замучила. Но все равно ей жутко хочется знать, что творится вокруг.
Веселая гурьба хлынула в дом, и миссис Апуорд и вправду очень обрадовалась.
– А кто еще там был? – спросила она. – Уэтерби?
– Нет, миссис Уэтерби нездоровится, а эта унылая девица Хендерсон без нее идти отказалась.
– Какая трогательная привязанность, – заметила Шила Рендел.
– Я бы скорее назвал это патологией, – вставил Робин.
– Это все ее мать, – подала голос Морин. – Некоторые матери своих чад прямо съесть готовы.
Она вдруг вспыхнула, наткнувшись на вопросительный взгляд миссис Апуорд.
– Я тебя не пожираю, Робин? – спросила она.
– Мадре! Конечно же, нет!
Чтобы скрыть смущение, Морин быстренько переменила тему – стала рассказывать, как они воспитывают своих ирландских волкодавов. Какое-то время говорили о собаках.
Потом миссис Апуорд решительно сказала:
– От наследственности никуда не денешься – человек ты или собака.
Шила Рендел пробормотала:
– А как же среда?
Миссис Апуорд была категорична:
– Среда, моя дорогая, здесь ни при чем. Она позволяет тебе сменить облицовку – но не более. То, что в человеке заложено, все равно остается при нем, и никуда от этого не деться.
Эркюль Пуаро с любопытством остановил взгляд на Шиле Рендел – лицо ее вдруг пошло красными пятнами. С излишней, как ему показалось, пылкостью она возразила:
– Но ведь это жестоко… и несправедливо.
Миссис Апуорд заметила:
– В жизни много несправедливого.
В разговор вступил Джонни Саммерхейз, неспешным, ленивым голосом он сказал:
– Я согласен с миссис Апуорд. Наследственность сказывается. Я всегда на этом стоял.
В голосе миссис Оливер прозвучал вопрос:
– Вы хотите сказать, что все передается? «И проявляется в грядущих поколениях…»
Морин Саммерхейз неожиданно отозвалась своим приятным высоким голосом:
– Но у этой цитаты есть продолжение: «И потому будь к людям милосерден».
Все снова немножко смутились – слишком серьезная нота зазвучала в разговоре.
Чтобы переменить тему, накинулись с вопросами на Пуаро.
– Расскажите нам про миссис Макгинти, месье Пуаро. Почему вы считаете, что этот омерзительный жилец ее не убил?
– Между прочим, он часто бормотал что-то невнятное, – припомнил Робин. – Бродит по переулкам и что-то себе бормочет. Я его часто встречал. И могу вам точно сказать – вид у него был жутко странный.
– Наверное, месье Пуаро, у вас есть какая-то причина полагать, что он ее не убивал. Скажите нам, что это за причина.
Пуаро улыбнулся окружающим. Покрутил усы.
– Если ее убил не он, кто же тогда?
– Да, кто же?
Миссис Апуорд сухо произнесла:
– Не ставьте человека в неловкое положение. Возможно, он подозревает кого-то из нас.
– Кого-то из нас? Ого!
Поднялся гомон, а глаза Пуаро встретились с глазами миссис Апуорд. В них было хитрое довольство и что-то еще… Вызов?
– Он подозревает кого-то из нас! – воскликнул Робин в полном восторге. – Так, начнем с Морин. – Он изобразил из себя напористого следователя. – Где вы были вечером… какое это было число?
– Двадцать второе ноября, – подсказал Пуаро.
– Где вы были вечером двадцать второго ноября?
– Убей бог, не помню, – откликнулась Морин.
– Кто это может помнить, столько времени прошло, – заметила миссис Рендел.
– А я помню, – похвастался Робин, – потому что в тот вечер я вещал на радио. В Коулпорте читал лекцию «О некоторых аспектах театрального искусства». Я хорошо это помню, потому что долго распространялся о поденщице из «Серебряной коробки» Голсуорси, а на следующий день стало известно, что убили миссис Макгинти, и я еще подумал: интересно, поденщица в пьесе была похожа на миссис Макгинти или нет?
– Точно, – внезапно заявила Шила Рендел. – Я тоже вспомнила: вы тогда сказали мне, что у Дженит выходной и ваша мама останется одна. И я пришла сюда посидеть с ней после ужина. Но, увы, так и не достучалась.
– Сейчас, дайте подумать, – сказала миссис Апуорд. – Ах да, конечно. У меня разболелась голова, и я легла спать, а окна спальни выходят в сад.