Шакал даже подскочил от ярости, узнав, что Седой снова изчез из вида и его опять нужно искать. А где? Неизвестно…
— Просрали суку! Прохлопали лопухами! Слинял пидер вонючий! Гнилой козел! Мокрожопая плесень! Во, мандавошка прыгучая! Смылся из-под шнобеля, стукач облезлый! — взвыл пахан, забыв обо всем.
— Пахан! Мы того потроха ожмурили! Какой на Козу хвост поднял. Не на халяву возникли! — тронула Капка Шакала за локоть. Тот отмахнулся:
— Этот клизьма никуда бы не делся! Дешевый духарило! Его после Седого стоило замокрить!
— Почему? — удивился Теща. И нахмурившись спросил:
— Коза — кентом был! Не курвился! За него, по закону нашему, ожмурить надо всех, кто размазал законника!
— Того хмыря сход не приказывал расписать! А Седого! За него мы свой положняк вернем! А за вонючку-деревню схлопотать можно на всю катушку.
— Седой в Белоруссию смылся! — вставил Глыба.
— Он по пути слинять мог. Ему в Белоруссии не по кайфу. Где приморится? А если и так, то там — не Звягинки.
— Смолевичи! Так бабка вякнула. Водителя, какой в Орле
был, можно надыбать. Он н расколется, где попутчик отвалил. Время терять не надо, покуда шоферюгу не выперли куда- нибудь в рейс! — предложил Глыба.
Шакал как-то сразу успокоился. Начал думать…
Глыба рассказывал кентам. как он хотел убить скотника, как его опередила Капка. Фартовые от души смеялись, слушая кента:
— Я ж не на халяву бабой вырядился, Дюбнуло мне в кентель, как только прихиляли в глушь, заманить того скотника за угол. Или за стог. Ну, вообщем, куда эти сраные хмыри за своими бабами шмыгают, — начал Глыба.
— Соблазнить допер?
— О! То самое! В очко! Уж я там на ферме их — буферами тряс!
— Они ж ватные! — хохотали воры.
— До фрайеров не доперло! Даже бабы меня за свою приняли! Фаловали положить на Седого!
— А как ты вонючку припутать хотел?
— Ну, я стремачил, когда он мне моргнет, мол, хиляем за угол. Там его и размазал бы.
— А если б на ту минуту деревня возникла?
— Вякнул бы, что на мою честь посягал! — смеялся Глыба. И повернувцщсь к Капке, сказал:
— Но Задрыга файней отмочила. Теперь и я вякну — пора кентушку в закон брать!
— Годами не вышла! Никого в такие годы не принимали! — не соглашался Боцман.
— В закон Задрыгу? Пусть пооботрется в делах! Зелень еще! — орал Таранка.
— Что горлянки дерете? Маэстро свое слово сказал о Задрыге! Чего вы хвосты подняли? — не выдержал Тетя.
— Сколько о ней дошло до нас, то вякну, как честный вор, давно пора ей — в закон! Фартует файно зелень! — вступился Рыбак.
Задрыга искоса смотрела на кентов, играла с кошкой. Для Боцмана и Таранки придумывала очередную месть. И предложила:
— Чем глотку драть, пускай Боцман с Таранкой смотаются в Смолевичи, колонут того фрайера-шоферюгу на адресок. Может, и Седого ожмурят. Пора кентам прошвырнуться в дело!
— Ну, гнида! Мы что тут — сачковали? Пока ты одного вонючку замокрила, мы в трех делах были! Навар сняли! И ты с него хаваешь! — вскипел Боцман.
— Ну, отмочил кент! Задрыга банки брала! Лимонами на
вар давала! Она твое не хавала! Ее доля жирней в общаке! — возмутились законники.
— Пахан! Пошли Боцмана с Таранкой на Седого! Пусть они вломят стукачу, чем на Задрыге отрываться! — встрял Пижон.
— Если только пронюхать хазу суки — одного по горлянку хватит — Таранки! — сверкнул глазами Шакал и добавил-
— Коли ожмурять, пусть вдвоем сорвутся! И не тянут резину, как падлы! — зазвенел металлом голос пахана.
Боцман вмиг понял, перегнули они с Таранкой, и быстро согласился ехать в Белоруссию, найти Седого хоть из-под земли и замокрить.
Вечером они ушли на железнодорожный вокзал, уговорившись с паханом встретиться в Брянске. Малина решила уехать из Орла, где все более приметные магазины уже тряхнула Черная сова и милиция искала ее по всему городу.
Капка на прощанье насыпала обоим в карманы тертого стекла, пусть хоть пальцы поколют, решила девчонка напоследок. И ухмылялась вслед уходящим, не желая им ничего доброго. Да и законники ушли не оглядываясь.
Найти Седого будет непросто. Это понимала Черная сова и сами фартовые, пустившиеся в эту поездку с расчетом на удачу и везенье.
Земнухов даже предположить не мог, что так легко и быстро узнает малина, в какую сторону увезла его машина. А она домчала до Смолевичей, где переночевав всего одну ночь, пошел человек в лесничество. Там, глянув документы, выслушав мужика, взяли его на работу. И на следующий день повезли на отдаленный участок. Лесником. Сказали, что в доме этом уже с десяток лет никто не живет, потому что как уехали последние хозяева — желающих не нашлось здесь работать. Пугала глушь и низкий заработок.
— Мне подходит! — согласился Седой. И уже к вечеру привезли ему из поселка харчей на первый случай, дешевую посуду, спецовку, топоры и пилы, грабли и тяпку. Обещали через неделю дать коня. Вместе с сеном и овсом его доставить. На всякий случай выдали ружье — двухстволку, патроны и порох с дробью.
— Обживайся! Привыкай! — показали человеку границы его участка. И поскорее уехали из глухомани, где с наступлением сумерек то за корягой иль за кустом мелькнет волчья спина, раздастся протяжный вой, похожий на стон.
Даже звери тут осмелели, попривыкнув к глуши, необжитости.
Седому напомнили, что он обязан тут делать, работники лесничества быстро уехали на вездеходе.
Седой остался в тайге один. Он быстро нарубил дров на всю ночь, принес воды, связал из березовых веток веник. И, закрывшись на засов, начал наводить порядок в избе Обнаружил в подвале глину — обмазал печь. Та вмиг дымить перестала. Когда прочистил поддувало, печка и вовсе задышала, быстро нагрелась плита,
Человек обмел углы и стены, подмел полы, подремонтировал топчан, оставленный прежними хозяевами. Потом и стол, и лавку на ноги поставил. Сварил нехитрый ужин. И только сел к столу поесть, увидел за окном два зеленых глаза.
— Шакал! — схватился за дробовик. Волосы на макушке встали дыбом. Седой торопливо зарядил ружье, выскочил в тайгу.
Старый волк медленно потрусил от окна, понимая, ему поужинать не доведется.
Выстрел нагнал его тут же, коротко щелкнув зубами, зверь уткнулся мордой в снег. Он впервые понял, что смерть может нагнать и там, где ни на кого не нападал.
Земнухов быстро снял с него шкуру, натянул ее возле печки сушить. Решив прямо с утра отремонтировать ставни на окнах, чтобы на ночь закрывать плотно, от холода и от случайностей.