Вот такая история. С тех пор много воды и нот утекло. И вот я снова в Питере, сидим в ресторане у Великого Композитора—Торговца Сушами и беседуем о шоу-бизнесе.
Интересуюсь, в каком возрасте композиторы осознают себя композиторами. Оказалось, раньше, чем мужчинами.
– Мне было лет шесть, – поразил меня своим моцартоподобным созреванием композитор, – я учился в музыкальной школе по классу скрипки, когда у меня появилась первая патриотическая песня. Я до сих пор помню текст этой песни, причем сразу появились и музыка, и слова. Я помню, что на фортепиано еще не умел играть, но как-то подбирал: «Встает заря, встает заря, она забрезжевела, пусть ты матрос, пусть ты солдат, пусть ты мальчишка смелый...» В общем, патриотическая песня.
– А педагоги?
– Педагогам я себя не показывал, – признался еще и в ранней робости Олег, – они были в неведении. Потом, правда, я понял, что робость и скромность – самый краткий путь к забвению. А по поводу родителей, до сих пор помню, что когда я учился во втором классе музыкальной школы, со мной на все занятия по специальности ходил отец. Поэтому он играл на скрипке лучше, чем я. Настолько вдумчиво он учился и все это подхватил, что реально играл лучше, чем я.
Спрашиваю, в каком возрасте поэты осознают себя поэтами. Оказалось, что еще раньше, чем композиторы.
– Мама мне рассказывала историю, что когда мне было года 3–4, я спросил: «А слово „графин“ от слова „граф“?» Мама рассказала об этом знакомым, и ей сказали, что у меня есть и лингвистические способности.
Пытаюсь разобраться, кто он больше – поэт или композитор. В песне Валерии «Нежность моя», например, его слова, а музыка другого композитора.
– В последнее время ко мне обращаются очень многие авторы именно за текстами. Виктор Дробыш обращается, Володя Пресняков недавно просил написать текст для Наташи Подольской. И для себя я начал понимать, что я – не только композитор, но и поэт, автор текстов. Хотя у меня еще не вышло никакого поэтического сборника, но, наверное, к этому душа лежит, потому что я очень люблю поэзию.
– А сколько песен Вы написали? – интересуюсь.
– Я думаю, по приблизительному подсчету около тысячи. Одна из самых известных песен «А я не знал, что любовь может быть жестокой», которую исполняет Филипп Киркоров, или «Губки бантиком» Кристины Орбакайте, или «Нежность моя» Валерии, и другие песни таких исполнителей, как «Тутси», Малинин, «Сливки», Буланова, Жасмин, Ветлицкая, Стас Пьеха, «Отпетые мошенники», кого-то я, точно, пропустил.
Когда шоу-бизнес подцепил его на свой позолоченный крючок?
– Когда я понял, что это не просто шоу, а бизнес? – правильно истрактовал Олег мой вопрос. – Это случилось, когда я получил свой первый гонорар. Это было давно, я переделывал песню, писал русский текст для группы «Дискомафия».
– Как высок был Ваш первый гонорар?
– Это стоило около ста долларов, – улыбнулся композитор, видимо, поразившись скачку цен на свою продукцию.
После первой сотни пришлось, по традиции интервьюирования миллионеров, поинтересоваться первой заработанной тысячей.
– Это началось именно тогда, когда пошли хиты. После песни «Мой сон» Тани Булановой, альбома «Мой сон».
Для хронологов российского шоу-бизнеса уточняю – это был переломный период в карьере певицы Булановой, когда она перестала петь плаксивые песни и с помощью Олега перешла на танцевальную музыку.
– Если бы я, – сетует композитор на характерное таким развивающимся странам, как Никарагуа, беззаконие в области авторских прав, – выпустил песню «Жестокая любовь» или «Мой сон», имея права на это в Америке, Франции, любой другой европейской стране, конечно, я был бы обеспечен до конца жизни. Потому что я знаю, что люди, которые имеют даже просто небольшую долю от создания аранжировки мировых хитов, пожизненно обеспечены, за счет защищенного авторского права. У нас, к сожалению, этот процесс только выстраивается. В эпоху Советского Союза было очень сильное авторское право, то есть авторы нормально получали, но поскольку произошел развал системы, сейчас это только возрождается.
– Вы знаете лично многих звезд, – подтолкнула я его к сплетням. – Кто из них Вас приятно поразил, а кто – неприятно?
– Я достаточно много работал с Таней Булановой, – упал в журналистскую ловушку подтолкнутый Олег, – какое-то время был музыкальным руководителем ее коллектива, причем это был мой первый опыт общения со звездами. Я не могу сказать, что это оставило отрицательный или положительный след, потому что все мы люди, у всех есть свои особенности. Была неприятная история, о которой не хочется вспоминать, причем мы только что наладили отношения. Что касается неприятных историй, я был очень разочарован в группе «Сливки», потому что обычно со всеми исполнителями у меня были изначально очень хорошие отношения, и таковыми остались до сих пор. У меня никогда не было конфликтов, но ребята из «Сливок» со своей «звездной болезнью» совершенно испортили отношения. У меня был период, когда я писал песню «Наверно ей» или «Всего и делов», я позвонил Карине, солистке, и попросил ее прокомментировать текст, поработать с ним, чтобы его немного отредактировать. В ответ я получил такое количество пафоса и неприятного общения, что перестал с ней общаться, и все вопросы принимаю только через Евгения Орлова, продюсера. Причем есть такие песни, где совершенно неожиданно у меня появились соавторы в лице той же самой Карины Кокс и некоторых участников бывшей группы «Сливки», о чем меня никто не предупреждал. Они купили песни, поменяли некоторые слова, но поскольку я с Женей в хороших отношениях (вообще, я не люблю портить с людьми отношения), я это забыл и наплевал на всю эту историю. Но больше песен «Сливкам» конечно не даю.
А приятно поразили Филипп и Алла Борисовна. Соответственно через Киркорова я вышел на Пугачеву, мне было очень интересно, поскольку некоторые песни я писал именно для нее, например «Мои ножки, мои ножки». Когда я ей об этом сказал, она мне сначала не поверила, но потом я ее убедил.
В любом случае мне приятно общаться с исполнителем, который поет мои песни, потому что это признание.
Алла Борисовна спела около семи моих известных песен, дуэт с Галкиным, прикольную песню «Хочется, никак не перехочется» из фильма «За двумя зайцами». Я думаю, что ее привлекла эта игра слов, она экспериментирует, и я думаю, что живое слово ей очень нравится. Еще Алла Борисовна ценит конечный продукт, то, что получается в итоге, и, конечно, «примеряет» песни на себя. Каждый исполнитель «примеряет» песни на себя, поэтому я на восемьдесят процентов научился попадать на исполнителя, понимая, что ему близко, что его волнует, что ему интересно. И когда много заказов и от известных, и не очень известных исполнителей, я в любом случае стараюсь общаться с ними, чтобы понять их вкусы, пристрастия, для того чтобы сделать качественный продукт именно для этого исполнителя.
Я работал с Александром Малининым, у него имидж человека, поющего романсы, у него своя публика, он собирает залы. Для меня было открытием, что он очень любит продвинутую музыку, джаз и рок, слушает Горана Бреговича и в принципе хочет поменять амплуа. У нас с ним было несколько песен, несколько альтернативных вещей. Например, песня «Мачо», которую он использует в своей концертной программе, – самая нейтральная из них, песня «Ты могла бы бы» – очень скандальная песня с игрой слов, со сложной психоделикой. Но к сожалению, ее нельзя поставить на радио, говорят, неформат.