– Во славу Божию.
Дверь за священником закрылась, Зинаида с довольным видом вернулась к бидонам.
– Помоги-ка, – бросила она Маргарите, ухватив бидон за одну ручку – нужно было поставить емкость на плиту.
Галкина не подавала признаков жизни, взгляд ее был обращен внутрь себя.
Зинаида, не дождавшись помощи, окликнула компаньонку:
– Ты чё, Рит?
Галкина посмотрела на соседку, будто увидела впервые:
– Пора прикрывать лавочку.
– Как это, Ритуль? – не поверила Зинаида. – Мы же только начали! Ведь у нас планы! Для чего ж я второй бидон притащила? Новый год на носу! Только прикормили клиентуру…
– Зина, отец Николай – это знак!
Интеллигентская рефлексия подруги была недоступна Зине Резник.
– Не бери в голову, Рит. Если хочешь знать, отец Николай у нас подвижник! Он все время наносит визиты односельчанам! Если б все были такие впечатлительные, как ты, вся деревня уже пить бросила бы, да и есть тоже… Помогай давай. Нас бьют – мы крепчаем.
Взгромоздив бидон с брагой на плитку, Зинаида приладила аппарат, обмазала крышку бидона тестом, а сама занялась очисткой самогона: вставила воронку в бутылку, выложила дно воронки фильтром. Все покатилось дальше по привычной колее.
Маргарита вернулась на стул, исподлобья наблюдая за Зиной.
Галкину воротило уже от этих бидонов, бутылок, самогонного аппарата, от ночных покупателей, да и от Зины тоже. «Господи, Зина-то тут при чем? Зина ни в чем не виновата. Я была согласна на все, чтобы заработать деньги. Мы их зарабатываем. Зина не обманула меня, все вышло, как она обещала. Деньги появились, а теперь я хочу предать наше дело». – «Да какое, к черту, дело? – возмутился невидимый оппонент. – Разве это – твое дело? Деньги – это, конечно, хорошо. Особенно когда их много. Ну почему – такие? Почему за самогон?» – «А потому что это маневр! Ты забыла? Метод бокового прыжка! Ну так заверши этот маневр». – «И чем ты будешь заниматься?» Голоса препирались, разрывая черепную коробку, Галкина в изнеможении закрыла глаза и поймала себя на мысли, что не хочет жить.
А Зинаида думала о том, как все отлично устроилось: Ритка занята 24 часа в сутки, от недосыпа и сельской работы похудела, загрубела, городской лоск с нее облез, как позолота. Еще немного, и станет похожа на настоящую деревенскую бабу. Теперь Гришка вряд ли польстится на нее – больно бестелесна. Опять же Зинаида главная в их предприятии, а Ритка вроде как у нее, у Зинаиды, в подчинении…
Сон наяву, а не жизнь!
От бесконечного процесса перегонки на кухне у Марго было тепло, как в котельной.
Маргарита в мужском нижнем белье сводила бухгалтерию, подсчитывала прибыль, Зинка в летнем сарафане, открывающем все складки и наплывы фигуры, ставила брагу. Ответственный процесс прервал стук в дверь.
– Ни минуты покоя! Плотину прорвало! Кого опять несет? – с видом мученицы простонала Галкина.
– Рит, тащи одеяло!
– Зачем?
– Накроем все.
Стук становился все настойчивее.
Нервы у Маргариты натянулись как струны и звенели точно так же. Кого судьба опять привела к порогу?
Двигаясь как сомнамбула, Марго принесла Зине одеяло.
– Сонная тетеря! – проворчала Зинка, укрывая фляги и распихивая бутылки за печь. – Что б ты без меня делала?
«Действительно, что бы я делала в Марфинке, если б не гнала самогон?» – впервые задала себе вопрос Галкина. И увидела себя со стороны.
Блеклое мужское белье, на несколько размеров больше, потерявшие блеск рыжие пряди, усталость во всем теле не столько от работы, сколько от хронической депрессии, запавшие щеки и глаза. Маргарита огляделась, не узнавая кухню.
Какие-то неуловимые изменения произошли в атмосфере домика, на Галкину неожиданно навалилось предчувствие.
– Подожди, не открывай, – сама не понимая почему, схватила за руку Зинку.
Из какого-то потаенного угла души высунулась бесстрашная, как оловянный солдатик, надежда на счастье.
Маргарита не могла объяснить себе, что с ней, кого она ждет. Капитана дальнего плавания? Артюшкина? Принца? Это было не важно! Важно было другое: пусковой механизм сработал, закрутились шарики, толкнули какие-то пружинки, ударили молоточки безвременья. Маргариту озарило: это не гость пришел – это перемены стоят у порога, стучат в дверь бойкими кулачками. Галкина с ясностью, граничащей с божественным откровением, поняла: отец Николай, Федор, Зина с ее бидонами и спиртомером, ночная торговля самогоном – все это только перекаты и отмели на пути реки.
С бешеным стуком в груди Марго бросилась в спальню, стащила с себя мужские бесформенные кальсоны, перерыла свой скромный гардероб и, торопясь и не попадая в проймы и вырезы, натянула тунику и гетры. Посмотрелась в зеркало: ужас. Ужасный ужас. Вещи из прежней благополучной жизни с равнодушием подчеркнули ее неухоженность, усталость и подавленное настроение. Маргарита закрыла лицо ладонями. «Вашей милости крестьянка, отвечала я ему, да господину своему…» – вспомнилась история крепостной певицы Жемчуговой.
Нежданный гость потерял терпение.
– Есть кто-нибудь? – позвала женщина. Голос был молодым, почти детским, и чужим.
– Чего надо? – встретила гостью Зинка.
Галкина в тунике и гетрах вернулась на кухню. Зря она волновалась, предчувствие оказалось ложным, господин отменил визит к крепостной крестьянке. Г осп один выбрал другую – моложе и красивее. Можно оставаться в пижаме: ничего не изменится. Все будущее Маргариты Галкиной – это унылое существование между бидонами и пьяными рожами покупателей Зинкиной продукции.
– Здравствуйте. – В незнакомом голосе слышались беспокойные нотки. – Скажите, а Маргарита Галкина здесь живет?
– Здесь. А вы кто?
Вопрос Зинаиды остался без ответа.
– Мне она нужна по личному делу. Срочно. – Несмотря на молодость, женщина умела обходить препятствия.
Маргарита задержала дыхание, прислушиваясь. Ожидание опять сдавило грудь: что-то должно произойти, не может она остаться на краю жизни, в глуши, в деревенском доме, провонявшем сивухой.
– Ну, если по личному, да еще срочно, входите, – смилостивилась Зинаида.
Зацокали каблучки, на пороге кухни появилась незнакомка – полная, хорошенькая блондинка в белой норковой шубе до пят. Такая уютная, теплая, с розовой кожей и серыми влажными глазами – такие женщины пользуются бешеной популярностью на курортах Северного Кавказа. Галкина не была кавказским мужчиной и с недоумением рассматривала блондинку, забыв на время, что посланники судьбы могут принимать разные обличья.
К белой норковой шубе прилагались тончайший, благороднейший запах лимонной цедры и жасмина, ухоженные руки со свежим маникюром, красные перчатки в тон сапожкам и сумке. Все это с легкой грустью отметила Маргарита.