«Наверное, считает, что Рокотов просто за мной ухаживает. — Она хмуро улыбнулась. — Вряд ли догадывается, что это „охрана“, вот бы Коська посмеялся…»
Василиса подняла небольшой камень и подбросила его несколько раз в воздух, будто забавляясь. Потом остановилась у молоденькой рябинки и сделала вид, что поправляет шнурки, мучительно прислушиваясь к шуму листвы над головой и легко касаясь тонкой коры.
Она буквально на секунды слилась с парком и задрожала от ужаса, тут же поймав мощный импульс неистовой злобы. Бессильной в данный момент и поэтому еще более страшной.
С болью выдирая себя из этого состояния — парк разочарованно застонал, отпуская ее, — Василиса выпрямилась и небрежно отбросила камень куда-то в кусты. Уловила едва слышный стон и удовлетворенно усмехнулась — попала.
Жаль, она не видела лица Рустама!
Зато Василиса мгновенно почувствовала, что свободна, ее не держит ничей взгляд, а враг поспешно удаляется, даже не особенно стараясь сохранять тишину.
Она посмотрела на Кирилла и удивленно приподняла брови, вдруг показалось: Рокотов тоже чувствовал слежку. Недавно еще жесткое лицо Кирилла стало мягче, серые глаза посветлели, стали прозрачными, губы уже подрагивали в привычной усмешке.
Неужели Рокотов действительно подозревал, что где-то в парке скрывается Рустам?! Поэтому и провожал ее каждый день до самого дома, а она-то, глупая, навыдумывала…
Василиса вспыхнула от злости на собственное легкомыслие и язвительно заметила, что не многим она отличается от своей двоюродной сестрицы. Только Лера принимает все как должное, а она противится — дурацкое неумение проигрывать кому бы то ни было, даже себе.
Лера уже вышла из парка и подходила к дому. Василиса увидела на крыльце курящего охранника и тут же выбросила сестру из головы — она сейчас в полной безопасности.
Василиса сжала губы, обдумывая, что сказать Рокотову, ей не хотелось больше видеть его ни минуты. Не хотелось зависеть от него, нечаянно вспоминая вечерами его слова или взгляд, не хотелось волноваться по утрам, выходя на крыльцо и ожидая — подойдет ли или уже забыл о ней.
Ей ненавистно врать себе!
К тому же пора кончать с этой затянувшейся историей. При Рокотове Рустам действовать не решится, это уже понятно.
Василису вдруг зазнобило от внезапной тревоги: значит, завтра Кирилла не должно быть рядом? Пусть завтра Рустам увидит Василису одну, и будь что будет.
Нет, все кончится хорошо!
Все обязательно кончится хорошо.
Завтра.
Василиса тяжело вздохнула, не зная, как начать трудный разговор. Ведь нужна не обычная пикировка — бессовестный Рокотов принимать всерьез ее никак не желал! — а свободный вечер.
И правды сказать нельзя.
Рокотов ни за что не поверит, что Василиса не нуждается в защите, что сама сможет «скрутить» Рустама и доставить в милицию. Ну, или вызовет ее на место происшествия.
Задумавшаяся Василиса едва не подпрыгнула, когда Рокотов пропел над самым ее ухом:
— Солнышко, тебе не идет эта поперечная морщинка между бровями, барышням вообще думать вредно, тебе папа об этом не говорил?
— Папа советовал мне не связываться с таким скользким типом, как ты! — в сердцах огрызнулась Василиса, мгновенно забывая о своих намерениях поговорить с Кириллом взвешенно и спокойно.
— Скользким? — Брови Кирилла удивленно приподнялись.
— Как змей. Причем — болотный!
— Боже ты мой, почему именно — болотный?
— А они самые противные, — мстительно доложила Василиса.
Кирилл комментировать ее выходку не стал. Зато неожиданно громко захохотал, запрокидывая голову.
Василиса насупилась: она что, снова ведет себя как малолетка?! Выходит — да, раз этот… этот… — словом, этот! — не злится, а смеется-заливается.
— Смех без причины… — беспомощно пробормотала она.
— Солнышко, я в жизни столько не смеялся, сколько за эти несколько дней с тобой. — Кирилл вытер ладонью выступившие слезы.
— Хочешь сказать, мне самая дорога в клоуны?
— Ни за что!
— Это еще почему?
— Чтобы на тебя каждый день таращились толпы придурков?!
— Ага, вы желаете оставаться единственным? Придурком то есть, а то вдруг вы это уточнение упустите.
— Знаешь, желаю. В цирках и без тебя хватает рыжих…
— При чем тут цвет моих волос?!
— Разве я не говорил, что с недавнего времени — это мой любимый цвет?
Василиса промолчала, прекрасно понимая, что Кирилл бессовестно развлекается, и не желая ему подыгрывать. Она и без того позволила втянуть себя в дурацкую перепалку, хотя собиралась поговорить серьезно.
Василиса вздрогнула, когда Кирилл развернул ее лицом к себе. Нежно провел пальцем по ее щеке и глухо пробормотал:
— А еще мне нравятся рыжие ресницы и злые золотистые глаза, почти кошачьи, такие как твои, малышка, я только что это понял…
— Вы с ума сошли! — Василиса гневно отбросила его руку.
— Наверное.
— Вы мне абсолютно не нравитесь!
— Ошибка.
— Что?!
— Ты в меня влюблена, только признать не хочешь.
?!
— Да-да, в тебе упрямства больше, чем килограммов.
— Да я вас…
— Помнишь, я рассказывал в кафе о матери?
— При чем тут…
— Я, к сожалению, в нее. С детства не верил россказням о любви с первого взгляда и вот…
— Я вам не верю!
— Сам себе не верю. — В голосе Кирилла снова звучала прекрасно знакомая Василисе насмешка. — Мой язык сейчас действует независимо, слушаю себя и удивляюсь — нет, я даже потрясен…
— Вы самый настоящий шут, я уже говорила!
— Да, я помню, вы с первой встречи отличались скромностью, вежливостью, изысканным поведением…
— Ах вы…
Попытка Василисы лягнуть мерзавца в щиколотку в очередной раз бесславно провалились, и она чуть не разревелась от обиды.
— Именно это меня и привлекло — ваше изумительное воспитание, нужно будет обязательно сказать спасибо вашему папеньке…
— Негодяй!
— Он мне, кажется, тестем будет приходиться? Я, знаете ли, плохо разбираюсь в степенях родства…
Василиса стиснула зубы, обещая себе скорее пристрелить этого типа, чем когда-нибудь хотя бы мысль такую глупейшую допустить — выйти за него замуж.
— Значит, вы согласны?
Василиса молчала.
— Ну вот, наконец-то вы осознали, что влюблены в меня…