– Для кого? Для этого твоего лысого или второго, который Ритуське нравится?
Лельке стало стыдно, но она честно призналась:
– И для другого тоже, – а потом добавила: – А сейчас еще появился третий…
Лелька вздохнула и подробно рассказала про физрука.
– Ну ты даешь, девонька, – отсмеявшись, только и могла сказать бабушка Ритки.
Лелька даже обиделась:
– И ничего смешного нет! Я до сих пор не знаю, что и думать про это. И про самого Андрея Вячеславовича.
– Он красивый?
– Говорят, да.
– А ты как думаешь?
– Я не знаю.
– Близнецы ты мои, Близнецы! В твоем возрасте я тоже еще не понимала, где заканчивается любовная игра и начинается сама любовь. Мне хотелось любить всех и сразу. Страдать, ревновать, куда-то бежать, кому-то звонить… Молодость, молодость… – вздохнула Анжелика Альбертовна. – Живи и радуйся жизни. Натура твоя непостоянная, увлечения поверхностны, а страдания неглубоки. Успеешь еще остепениться.
– Как это – поверхностны?! Как это – неглубоки?! – снова обиделась Лелька.
– Потому что только ты могла попытаться утопиться у пирса. Ведь все же знают, что там от силы по пояс.
– Я не топилась!!!
– Конечно, не топилась. Просто напридумывала себе вселенское горе.
– Мне было плохо, – буркнула Лелька. – Все люди – как люди, а я – полный придурок.
– А что плохо-то? – Анжелика Альбертовна с чувством полного удовлетворения отложила вязанье и присела рядом с Лелькой. – Это называется «богатая эмоциональная жизнь». И это – замечательно. Куча женщин готова удавиться, лишь бы заполучить твой природный талант, твою эмоциональность и впечатлительность. Ведь это очень женственно. На это и клюют мужчины. Надо просто научиться контролировать свои эмоции, а это обязательно случится со временем.
В комнату пришел толстый кот по кличке Шерхан, породы британский голубой, запрыгнул на широкий подоконник и уселся там, уставившись в окно. Характерная приплюснутая морда и щеки, которые «из-за спины видать», придавали коту наглый и самодовольный вид. Лелька не удержалась и подергала кота за свободно свисающий с подоконника хвост. Шерхан, казалось, только брезгливо поморщился.
– Да… Еще вчера мне казалось, что жизнь кончена, а сегодня я уже и не помню о своем горе. Наверное, действительно, мои эмоции, как это, поверхностны…
– Они углубятся, – пообещала бабушка Ритки. – Только ты подумай еще раз про этого вашего… слона.
– Хобота? В смысле, Хабанена?
– Да. Если он на самом деле нравится Ритуське, то она тебе спуску не даст. Она – настоящий Овен: что сочтет своим – за то с любым биться будет. Собственница большая и ревнивица. И упрямая очень: если она решила, что ей нужен только он – вынь да положь.
– Я не знаю, что мне делать, Анжелика Альбертовна! – прорвало Лельку. – Мне и перед Ритой стыдно, и сама я не знаю, кто мне нужен, и хочется со всеми увидеться, и страшно тоже. И кого я люблю – не знаю.
Анжелика Альбертовна хотела было ответить, но тут у нее зазвонил телефон. Она прижала трубку к уху и замурлыкала:
– Да, Дмитрий Григорьевич, завтра как договаривались. Хи-хи-хи, ну вы скажете тоже. Конечно, буду. Жду не дождусь. И я тоже. Пока-пока.
У Лельки даже челюсть отвисла: Дмитрий Григорьевич – это был не кто иной, как их школьный Горыныч, для них – вахтер, а для Анжелики Альбертовны – настоящий полковник. И его сразила своей красотой, умом и обаянием Риткина бабушка. У нее действительно было чему поучиться…
А Анжелика Альбертовна, как ни в чем не бывало, ответила Лельке на ее вопрос:
– Не знаешь, что делать – не делай ничего. Замедлись. Понаблюдай. Почувствуй себя, свои желания. Позволь случиться всему, что должно случиться. Хочешь, я с Риткой поговорю, помирю вас?
Лелька отрицательно замотала головой: мириться с бывшей лучшей подругой она еще была не готова. А в остальном – согласно кивнула: если слушаться Анжелику Альбертовну, может, и для нее наступит такое время, когда парни будут сами названивать, а ей – только и останется выбирать между ними?
Прошла неделя. Спортивный лагерь работал целыми днями с девяти утра до восьми вечера. Двадцать два мальчика из 8-11 классов в поте лица бегали, прыгали, лазали, кувыркались, качались в спортзале и купались в не самой теплой воде озера. Никаким карате, надо сказать, здесь и не пахло, а была это, как постоянно повторял Андрей Вячеславович, общая физическая подготовка, сокращая это слово до аббревиатуры ОФП. Вместе с мальчиками этой ОФП занимались две девчонки. Конечно же, это были Лелька Федорова и Ритка Кемпи. Других сумасшедших почему-то не нашлось.
Но отношения между ними продолжали оставаться несколько странными. Подружки здоровались по утрам, прощались, еле ворочая языками от усталости, по вечерам. Днем – тоже вроде бы разговаривали о чем-то, но все больше по делу: о тренировках, о заданиях, а то и просто о погоде. (Последнее их действительно волновало, потому что много занятий было на свежем воздухе, включая обязательные ежедневные купания в большом озере.)
Не говорили они про происшествие в субботу, про парней, про свои отношения; да и вообще не говорили ни на какие личные темы. Вели себя так, как будто только в лагере и познакомились: других девчонок в секции не было – вот им и пришлось общаться. Да и общаться особенно-то было некогда: тренировки шли одна за другой без перерыва.
Положа руку на сердце, Лелька очень хотела, чтобы Ритка перед ней извинилась. Признала свою вину. Попросила прощения за свое предательство. Но то ли Ритка не ходила к Анжелике Альбертовне и та с ней не поговорила, то ли действительно, как все Овны, она была упряма и уверена в своей правоте, но извиняться Кемпи не спешила. Лелька в ответ тоже не спешила как-то прояснять отношения. Надеясь на то, что у нее как-нибудь все-таки найдется время, чтобы дойти еще раз до Анжелики Альбертовны, еще раз пожаловаться на Ритку и попросить помирить их.
Самым же ужасным было то, что из-за натянутых отношений с бывшей подругой Лелька не могла поговорить с Риткой о туфлях и Галине Г. А думала она об этом постоянно. Но и тут в Лельке шла борьба: с одной стороны, ей хотелось как можно скорее выяснить, чьи это туфли, кто и зачем их подбросил, кто такая эта Галина – ведь это было самое настоящее приключение! – а с другой, ей страшно было представить, что она найдет настоящую владелицу туфелек, и их придется отдать. Сделать это было выше ее сил. И не потому, что ей нечего было носить или очень хотелось выпендриться именно в этих туфлях. Потому что это было больше, чем туфли. Едва она обувала их – а примеривала туфельки Лелька почти каждый вечер, – как тут же чувствовала себя принцессой, Золушкой, сказочной героиней, и уже почти слышала цокот копыт коня и волшебную музыку и ощущала приближение принца. Это были туфли из сна. Обещавшие исполнение всех мечтаний. Стоит их отдать, как тут же, казалось Лельке, вся сказка и закончится. И останется она просто Ольгой Федоровой из 9, точнее, уже из 10-го «Б».