Я подумала, что если бы не расстояние, разделяющее нас, я бы ему врезала кулаком по лицу. Нет, сковородкой. Нет! Я бы запустила в него Олькиной гантелей, от которой все равно нет никакого проку, так как она для Оли не больше, чем немой укор. Оля любит смотреть на гантели и мечтать, как когда-нибудь она начнет каждое утро делать с ними зарядку.
— Паш, пожалуйста, объясни, как мне добраться до этой Катуни, — попросила я.
— Ты что, сдурела? Это ж дремучий лес, дикие места. Там и с гидом-то хрен пройдешь, а уж в одиночку и вовсе никогда не выберешься.
— Мне плевать. Если ты не скажешь, я поеду на авось, — пригрозила я.
Оля вертела пальцем у виска.
— Идиотка! Он вернется, и поговорите!
— Точно! Это лучше всего! — истово закивала Оля.
Я была непреклонна. В кои-то веки я имею шанс на счастье, а не на тоскливое существование в тесных рамках мегаполиса, в котором я совершенно одна. И что, меня остановит какая-то тайга?
— А вдруг он за это время еще кого-нибудь полюбит? — пояснила я свои мотивы. И включила «глухаря», чтобы не сбиться с намеченного курса.
Стешенко еще немного побурлил, но потом утихомирился и стал давать некоторые пояснения. Согласно этим путаным инструкциям, я должна была долететь самолетом до Барнаула, а там на рейсовом автобусе добраться до поселка Чемал (шесть часов пути), а дальше никому не ведомым способом идти вверх по реке Катунь, в надежде натолкнуться на экспедицию, которую ведет Алексей.
— Имей в виду, путешествовать на рафте — это одно, а вот так по-идиотски идти пешком по таежной горной реке — это безумие. Как ты собираешься ночевать? В лесу нет гостиниц!
— Найму проводника, — беззаботно отмахивалась я.
— Ты пропадешь, а я буду всю жизнь чувствовать себя виноватым, — убивался Стешенко.
— Слушай, а как долго ей надо будет там идти? — уточнила Оля.
— Откуда я знаю? — с раздражением буркнул Паша. — По плану они вышли на маршрут дней пять назад, значит, забрались довольно далеко. И могут быть вообще в любой точке реки. План, он на то и план, чтобы его примерно придерживались.
— Ничего, я найду, — уверенно кивнула я.
— Дура, подожди всего десять дней. Мы попробуем связаться с Алексеем, когда он в Барнауле будет ждать следующую партию. Или, если уж тебе неймется, прилетай в Барнаул к тому моменту! — пыталась урезонить меня Оля.
Да, не спорю, это было разумно. Но я так много всего разумного совершила в своей жизни, что понимала — меня может спасти только полный идиотизм.
— Оля, Паша, — это же не так сложно. Я еду в аэропорт, сажусь на самолет, долетаю до Барнаула, еду на автобусе до речки и иду по ее бережку, пока не упрусь в Рубина.
— Это дебилизм! — в один голос сказали они. Я же еле сдержалась от того, чтобы прямо с Тимирязевской не поехать в аэропорт, хотя и понимала, что без денег, одежды и документов у меня сразу же в аэропорту возникнут проблемы.
На автопилоте я доехала до дому, собрала теплые вещи, затолкала в сумку альпинистскую куртку, плед, спички и немного еды. Житье на даче казалось мне достаточным опытом, чтобы не пропасть в тайге. Хрен его знает, о чем я думала в тот момент. Когда я все собрала, мне снова позвонила близкая к истерике Оля.
— Ты что, и вправду улетаешь? Ты хоть представляешь, где находится этот самый Барнаул? А вдруг тебя сожрет медведь?
— Я тебе позвоню, когда вернусь, — ласково сказала я.
— Постой, я, собственно, вот чего звоню. Этот Стешенко мне звонил. Требует, чтобы ты немедленно его набрала. Или он за себя не отвечает.
— Чего ему нужно?
— Он спросил, где ты. Я ответила, что ты уехала собираться. Он начал страшно материться и требовать, чтобы ты перезвонила.
— Хорошо, — не стала я сопротивляться. Мало ли чего он забыл мне сказать? Может, хочет напомнить, чтобы я взяла с собой, скажем, резиновые сапоги. До ближайшего рейса в Барнаул оставалось еще четырнадцать часов, так что я могла позвонить кому угодно.
— Алло, Юля? Это ты?
— Ага, — кивнула я.
— И что, ты не передумала? Это же форменное безумие! — затянул свою нудную песню Стешенко.
— Самолет в половине второго ночи, Паша. Еще вопросы? — ответила я, всем своим видом демонстрируя недовольство.
— Все ясно, — расстроился Паша. — Значит, так. Слушай меня. В Барнауле, пожалуйста, никуда не уходи из аэропорта. Там есть справочная стойка, так что стой около нее и держи свой телефон включенным.
— Зачем? — поинтересовалась я. Опять этот гад что-то задумал?
— Затем! — рявкнул он. — Я тоже вылетаю, но только из Питера. И буду на три часа позже тебя. И только попробуй сунуться без меня в тайгу — убью.
— Ты едешь со мной? — не поверила я своим ушам. Да, определенно, чудеса возможны! Если уж Стешенко отринул свои убеждения, что все бабы — сучки, а я среди них — наипервейшая, то, значит, действительно, лед тронулся, господа!
В Барнауле я реально ощутила, что жизнь действительно не кончается за пределами Московской области. Для меня ведь весь мир сводился к мелькающим заголовкам новостей. Война в Ираке — значит, где-то есть Ирак. Землетрясение в Калифорнии — видимо, и США тоже существуют.
Я же всю жизнь просидела в Москве. В крайнем случае на даче! И ничего другого не видела.
Но вот случилось невероятное — я оказалась в Барнауле, стою на залитой солнцем земле, пялясь на рекламные щиты в ожидании самолета из Питера. Оказывается, Сибирь — это не плод человеческой фантазии! Большая железная машина с огромными крыльями и невозможным грохотом двигателей перенесла меня за три с половиной тысячи километров и выплюнула, растерянную и усталую, в барнаульском аэропорту. И хотя из Москвы я вылетала глубокой ночью, здесь уже вовсю раскочегарился день. Бессонная ночь и разница во времени, хоть и небольшая, давали о себе знать. Если бы меня сейчас спросили, так ли уж я решительно настроена забраться в глубь незнакомой мне дикой тайги, чтобы найти мужчину, которого видела всего три раза в жизни, я не была бы уже столь категорична. Впрочем, скорее всего, я все же пошла бы вперед. Ибо стоило мне только на секунду закрыть глаза и вспомнить, что между нами было, как я моментально испытывала необычайный прилив сил.
— Юля? Значит, это не бред. И ты действительно собралась покалечиться?
— Паша! Привет! — с невероятной радостью набросилась я на все такого же бородатого, подтянутого и увешанного рюкзаками, сумками и какими-то мешочками Стешенко.
— И что? Может, все-таки подождем его на базе в Чемале?
— Десять дней? — с сомнением посмотрела я на него.
— А что, не так и долго. Возможно, что все эти десять дней ты проведешь, переступая буреломы, которыми завалены берега Катуни.
— Буреломы? — усмехнулась я. — Ну, уж этим ты меня никак не испугаешь. Мы же вдоволь напрыгались через бревнышки еще на тимбилдинге.