— Разница невелика! Я обещала маме, что позабочусь о вас, и я сдержала слово. Мне кажется, этого вполне хватит. А кроме того, я уже не так молода.
Эдвина, видимо, не слишком жалела об ушедшей юности. Куда сильнее переживала она утрату горячо любимых людей и тем больше ценила тех, кто остался рядом.
— Когда ты собираешься вернуться в Гарвард?
Джордж серьезно посмотрел на нее и ответил не сразу:
— Хочу поговорить с тобой об этом… но не сегодня… пожалуй, завтра. — Джордж знал, что сестра огорчится, но он принял решение еще до того, как приехал домой.
— Что-нибудь не так? Что-то случилось в университете?
От Джорджа можно было ожидать чего угодно, она в глубине души была ко всему готова. Несмотря на напускную серьезность, он оставался тем же жизнерадостным мальчишкой, что и раньше. Слегка обиженный, он покачал головой.
— Нет, в университете все в порядке, Вин. Но я не собираюсь возвращаться.
— Что? — Она посмотрела на него в полном недоумении. Все мужчины в их семье закончили Гарвард. Три поколения. И Тедди тоже отправится туда, вслед за Джорджем, а потом и их дети.
— Я не собираюсь возвращаться. Он говорил твердо и уверенно, как тогда Филип, и Эдвина почувствовала это.
— Почему?
— Потому что я нужен здесь. И, если честно, мне нечего там делать. В университете мне было хорошо и весело, но я хочу другого, Вин. Совсем другого. Я хочу окунуться в реальную жизнь… Мифология и переводы с греческого годились для Филипа, но не для меня. У меня иные интересы. Я лучше найду себе работу в Калифорнии.
Эдвину очень огорчило принятое Джорджем решение, но она уже понимала, что разубедить его невозможно. Она знала упрямый и настойчивый характер брата. Ее очень огорчало, что Джордж останется без диплома.
Несколько дней они обсуждали ситуацию, наконец она посоветовалась с Беном, и через две недели Джордж начал работать в отцовской газете. По-видимому, он оказался прав: теперь, когда Филипа не стало, только Джордж мог со временем возглавить редакцию.
Эдвина с улыбкой наблюдала, как утром он собирается на работу. Казалось, что маленький мальчик играет во взрослые игры.
Вечно опаздывая, он пулей выскакивал из кровати, кое-как напяливал пиджак и галстук и, наконец появившись в столовой, дразнил и отвлекал младших от завтрака. Затем опрокидывал три стакана молока, скармливал кошке свою овсянку, рассовывал по карманам фрукты и бежал к двери, сообщая на ходу, что позвонит в обед. Он неизменно выполнял свое обещание, но разговор обычно начинался с шутки, а заканчивался вопросом, не возражает ли сестренка, если вечером он пойдет в гости. Она, естественно, не возражала.
О любовных увлечениях Джорджа уже давно ходили легенды, и как только стало известно, что он вернулся, приглашения посыпались будто из рога изобилия. Крокеры, де Янги, Спреклесы и многие другие хотели видеть у себя его и Эдвину, но она предпочитала оставаться дома.
Иногда она все-таки соглашалась пойти в гости, и тогда Джордж прекрасно исполнял роль галантного кавалера, но Эдвина уже не получала прежнего удовольствия от развлечений. Зато Джордж радовался как ребенок. К своей работе он относился куда прохладнее.
Несколько раз она брала его с собой на ответственные ежемесячные совещания в редакции, но потом обнаружила, что после обеда он неизменно исчезал, и после тщательного расследования выяснялось, что он ходил в кино.
— Ради бога, Джордж, будь серьезнее. Ведь однажды тебе придется возглавить газету.
Он извинился, пообещал, что такого больше не будет, но через месяц история повторилась, и ей пришлось пригрозить ему лишением зарплаты.
— Не могу заставить себя, Эдвина, это выше моих сил. Все кланяются и расшаркиваются, называют меня мистером Уинфилдом, а я ничего не могу понять. Мне все время кажется, что обращаются к моему отцу, который где-то рядом.
— Так привыкай, черт возьми! Уж мне бы это не составило труда!
Она не на шутку разозлилась, но Джордж заявил, что устал от понуканий.
— А почему ты сама не хочешь взять газету в свои руки? — резко спросил он. — Ты и так ведь всем командуешь: детьми, хозяйством, мной, если получается, и Филипу ты тоже постоянно указывала, что делать!
Она дала ему пощечину, и он устыдился своих слов. Последовали длинные извинения, он знал, что задел ее за живое, и теперь раскаивался.
— Прости, Эдвина… Я сказал, не подумав…
— Ты действительно так считаешь, Джордж? Тебе в самом деле так кажется? — По ее щекам катились слезы. — Но что же мне было делать после смерти родителей? Сдаться? Выскочить замуж, а вас сдать в приют? Отправиться в Англию и плясать под дудку тети Лиз и дяди Руперта, ? Скажи мне.
Она разрыдалась. Впервые за многие годы она позволила себе высказаться, и на душе стало чуть легче.
— Папу и Филипа не пустили в шлюпку… только женщин и детей… а тебе разрешили, потому что офицер видел, что ты еще маленький… а мама не могла… она решила остаться с мужем. Филип говорил, что она отказалась сесть в последнюю шлюпку. Она решила умереть вместе с папой. — Пять лет она не позволяла себе говорить об этом вслух. Почему Кэт захотела умереть вместе с мужем? — И кто остался, Джордж? Кто? Я… и ты. Тебе было всего двенадцать… Да шестнадцать Филипу… Мне пришлось… Я делала все что могла… и если тебе это не по вкусу, извини.
Она отвернулась, пряча от него опухшее от слез лицо.
— Прости меня, Вин… Что я наделал!.. Я люблю тебя… ты лучше всех… и только ты могла… Извини, я не нарочно… я не папа… и не Филип… и не ты… я такой, какой есть, и ничего не могу с этим поделать. — Джордж понимал, что обидел ее, и в его глазах тоже заблестели слезы. — Я не копия отца и Филипа. И университет — это не то, что мне нужно, Вин. И с газетой у меня ничего не выходит. Вряд ли я смогу измениться… — Он заплакал и повернулся к ней:
— Прости меня, пожалуйста.
— Чего же ты хочешь? — мягко спросила она.
Она любила его таким, какой он был.
— Я всегда хотел только одного, Вин. Снимать фильмы в Голливуде. — Ему еще не было девятнадцати, и подобная идея казалась Эдвине совершенно нелепой.
— Но как ты попадешь туда? Его глаза оживленно заблестели.
— Дядя одного моего знакомого — директор студии. Он сказал, что я могу ему позвонить.
— Джордж, — вздохнула она, — это абсолютно нереально.
— Откуда ты знаешь? Может, из меня получится великолепный продюсер?
Они улыбнулись друг другу сквозь слезы. С одной стороны, ей не хотелось разочаровывать его, с другой — она понимала, сколь призрачны его надежды.
— Эдвина, — он умоляюще смотрел ей в глаза, — разреши мне попытаться.