Я чуть не подавилась.
– Ты что, совсем ополоумела? Думаешь, что несешь? Это же всего только деньги.
– Это всего только звездец, – кивнула Динка и выпила залпом бокал мартини. – А ты чего не пьешь?
– Не хочу, – разозлилась я. – А ты уверена, что из фонда нельзя вынуть хоть часть денег. Ты же говорила, что в случае чего успеешь. В конце концов, ведь не все же они хранили в недвижимости. Наверняка был какой-то стабилизационный фонд.
– И откуда ты такие слова-то знаешь, – ухмыльнулась Динка. Надо же, и сейчас она оставалась насмешлива и высокомерна, как всегда. Горбатого могила исправит.
– Ну, деньги в каких-нибудь стабильных ценных бумагах, может, произведениях искусства… – предположила я.
– Ты знаешь, я тоже об этом думала. И оказалось, что паевым фондам запрещено хранить деньги в чем-то стабильном. Законодательно запрещено, представляешь?! Я уж не помню, как назывался этот закон. В общем, паевые фонды обязаны все время обеспечивать быстрый оборот. Они не могут просто купить вагон золота или там алмазов и сидеть на нем годами, гарантируя сохранность капитала. Они могут только спекулировать.
– Так что, никакого шанса нет?
– Не знаю. Около здания фонда драка. Двери закрыты, висит объявление примерно такого содержания: «Простите нас, люди добрые, не поминайте лихом. В конце концов, вы сами виноваты, что верили в Деда Мороза». И еще «Какая на хрен экономика России?! О чем вы?!». – Динка развеселилась, подогретая еще несколькими бокалами мартини. Я… в общем, тоже не отставала от нее. Перспектива голодной зимы на улице отбила у меня охоту к трезвости.
– А почему банки – такие идиоты?
– Да почему идиоты? Банки накачали из фондов деньги, риски застраховали, а сверхприбыли теперь им обеспечат все эти тучи ипотечников, которые купили втридорога то, что теперь будет стоить копейки. Они ж теперь десять лет будут выплачивать свои долги банкам, и заметь, что платить они будут по тем, сумасшедшим ценам, да еще с процентами.
– Весело. А что будет с нами? – задала я спьяну вопрос, от которого мы обе сразу протрезвели.
Динка помрачнела:
– С нами все плохо. Я еще попытаюсь, конечно, выколотить из фонда хоть что-то, но… Они же теперь официально обанкротятся. А имущества у них – одни пустые бумажки. Я же тебе говорила.
– Я не все поняла, – виновато потупилась я. – Что ты хочешь, у меня вместо мозгов сейчас грудь.
– Они в погоне за сверхдоходами додумались вложить почти все наши денежки в несуществующий район. Я проверила. Там сейчас даже стройка не началась. Так, вырыт один котлован. А земля, на которой должна была вестись стройка, вообще в частной собственности дачников. И никто их и не думал выселять.
– А почему же этого раньше никто не проверял? – удивилась я. Костя бы наверняка сначала вывернул бы все наизнанку.
– Да потому, – обозлилась Дудикова. – Чего проверять, когда проценты регулярно падают в твой карман? Это ж был самый стабильный рынок в стране.
– А как же все эти забастовки обманутых инвесторов. Помнишь, еще полгода назад по телевизору показывали? – Я вспомнила, как какие-то красные от возмущения толпы людей осаждали с плакатами мэрию. Кажется, они требовали, чтобы достроили какие-то их дома.
– Было, помню, – кивнула подружка, разливая остатки мартини. – А потом оказалось, что на каждого инвестора приходятся десятки квартир. То есть все они – игроки. И сейчас все они так же, как и правительство Москвы, сольют все свои активы, переполняя и без того перенасыщенный рынок еще бесконечным количеством никому не нужных метров в недостроенных или даже достроенных домах.
– Грустно, девушки, – обреченно кивнула я.
Мы принялись с удовольствием обсасывать тему, насколько же мы теперь «бедные-несчастные».
– Очень, очень несчастные, а главное, бедные, – кивала Динка. Мы, конечно же, были уже совершенно пьяны, насколько это было возможно в нашем положении и с одной бутылки мартини. – Особенно я, бедная, как я буду доставать двадцать штук?
– Может, твои кредиторы подождут?
– Ага. Пару дней, – усмехнулась Динка. – Особенно наш главврач, просто кладезь терпения!
– Утро вечера мудренее, – попыталась успокоить я подругу.
– Конечно, – мрачно усмехнулась Динка и завалилась спать.
Однако ни это, ни какое-либо другое утро не принесло нам ни облегчения, ни надежды. Оказалось, что Динка, допустившая просчет в отношении вложения денежных средств, во всем остальном была удивительно проницательна. Видимо, так всегда и бывает. Пока мы говорим о чем-то абстрактном, все рисуется правильно, как должно быть и как будет на самом деле. Прогнозы рынка ценных бумаг, цены на хлеб, перспективы разделения Сербии и Черногории… Все, что угодно, если оно никак не касается нас самих. Но как только дело доходит до нашего собственного кармана, мы вполне способны поверить, что какой-то особо добрый и особо глупый джинн сделает из одной нашей денежки пять. Или двадцать пять. Отдаст все нам и ничего не попросит для себя. А самое главное, что нам не придется трудиться над этим превращением ни минуты. Достаточно только закопать монеты на поле чудес в Стране дураков, как наутро само собой вырастет денежное дерево. Как и чем закончились подобные капиталовложения для Буратино, известно всем, но никогда и никто не готов узнать в этом деревянном дурачке себя.
– И я. И я не готова! – била себя пяткой в грудь Динка, когда ее любимый главврач настоятельно потребовал обратно свои семь тысяч долларов, одолженных Динке под проценты.
– Деньги может потерять каждый, – анализировала ситуацию я. – А вот получают их те, кто работает над этим лично. Например, я уверена, что организаторы этого вашего фонда сейчас живут в полнейшем шоколаде где-то на Кипре или на Канарских островах.
– Убью. Еще слово, и уничтожу, – рычала на меня Динуля.
Но проходил час, два, и мы все равно снова возвращались на круги своя и принимались мусолить подробности происшедшего. И то, что теперь, по всей вероятности, эти проходимцы, прикарманившие Динкины деньги, как раз и накупят себе квартир в Москве, которые скоро будут стоить просто смешные деньги.
– Их бог накажет, – утешала я подругу, хотя, по-честному, и я, и сама Динка понимали, что в принципе во всем виноваты мы сами. Никто нас за карман не тянул и в наш кошелек не влезал. Вернее, в ее кошелек. Потому что все-таки моих денег там никогда не было. Мои деньги все были у Кости. И никаких шансов, что он отдаст их в фонд помощи Дины Дудиковой, в общем-то, не было. Единственное, что Костя мог сказать, так это «я же предупреждал». К сожалению, на этот раз он был бы совершенно прав. Потому что через месяц после обрушения Динкиного фонда ситуация стала принимать самый зловещий оборот. Все самые мрачные прогнозы Динкиного воспаленного воображения стали сбываться. Крах паевых фондов захлестнул всю страну. Оказалось, что паевые фонды, которые играли в азартную игру под названием московская недвижимость, были организованы по всей России. Как в старые добрые времена кризисов, почти все члены многострадального русского среднего класса так или иначе потеряли деньги на этом пузыре. Многие мелкие банки тоже не выдержали и пошатнулись под натиском вкладчиков, разом отзывающих свои сбережения с банковских счетов. Все сидели в страхе, что огонь нового кризиса спалит все, что нажито непосильным трудом. Снова появилась разномастная толпа безработных самой лучшей квалификации. Потому что в нашей стране кризис не задевает только токарей и сантехников. А всех, кто в белой рубашке сидит перед компьютером, исчезновение такого количества работодателей ставит в крайне невыгодное положение. Конкуренция, конкуренция и еще раз конкуренция. Оказывается, в России огромное число менеджеров среднего звена, прекрасно владеющих английским, имеющих опыт работы и диплом MBI. И чтобы получить хорошее место, надо предложить работодателям что-то еще.