— Нормальную? — хмыкнул поручик Шабловский. — Да такой армии, которую мы сможем сделать, более ни у кого не будет! Нам же после этого не только всякие там австриячешки и турки на один зуб будут — мы и пруссакам так дать сможем, что только клочки по закоулочкам полетят.
— Эк вы, поручик, раздухарились, — покачал головой подполковник Полушко. — А я вот чего опасаюсь, господа. Не дадут нам такую армию создать, не дадут… У тех же австрияков и пруссаков ведь и разведка своя имеется. И смею вам заметить, очень неплохая. А союзнички-то и сейчас уже рылом водят, а уж на следующем такте, когда мы по четыре такие части в округе развернем, непременно своих наблюдателей пришлют. А мы им, господа, в такой силе никак не нужны. Им надобно, чтобы мы пушечным мясом были, а не сами в силу вошли.
После этих слов офицеры выжидательно уставились на фон Корфа. Все знали, что обязанности отделенного «пробной офицерской части» он исполняет временно, а на самом деле является офицером Генерального штаба и членом группы по военной реформе.
Подполковник усмехнулся:
— Все может быть, господа, все может быть. Но я не думаю, что все так страшно. Во всяком случае, пока. Слухи-то о наших «пробных офицерских частях», конечно, идут. Но… разные. Сами вспомните, какими эти части представлялись вам до того, как вы сюда попали. Да и в первые месяцы тоже. А что о них понарассказывают те пятьдесят три человека, отчисленных в процессе обучения и, соответственно, уволенных из армии? Неужто что-нибудь хорошее? То-то же. А сколько всего журналисты напишут — и о наших частях, и о том, что в линейных творится? Там же сплошной развал и ужас, сами знаете. А вспомните, какие кляузы государю потоком идут на господина военного министра, великого князя Алексея Александровича. Да кто-то и сам писал, верно?
Судя по смущенным взглядам некоторых офицеров, таковые здесь были.
— Вот так-то. Поэтому годика два, надеюсь, у нас еще есть. А уж там не так сложно будет. Я ведь вот на что хочу ваше внимание обратить. Вспомните, сколько ранее отводилось времени на начальную подготовку солдата. Четыре месяца? А за сколько вы сможете подготовить солдата на том же уровне, используя новые приемы и методики обучения? — Подполковник замолчал и обвел присутствующих вопросительным взглядом, остановив его на штабс-капитане Дажневе.
— Ну… недели за четыре, максимум пять, — ответил тот.
— А на полное мобилизационное развертывание нашей армии отводится целых семьдесят дней, сиречь десять недель. И опять же из офицерского корпуса у нас на данный момент уволено всего около семисот человек. Даже если к концу реформы их окажется семь тысяч, это будет неприятно, но не катастрофично. А среди унтеров уволенных пока и вовсе нет. То есть командный костяк мы сохранили, а часть его и значительно улучшили. — Подполковник вновь обвел веселым взглядом офицеров, и большинство из них заулыбались в ответ. — Во-от, — продолжил фон Корф, — и даст Бог, улучшим еще больше. Так что пока у нас потери в численности только по рядовому составу. И положение в этой области сейчас, конечно, не очень. Но нам нужен еще один год — и все офицеры будут способны провести начальную подготовку солдата за половину срока мобилизации. То есть, получив некий «провал» в военных возможностях государства, в течение прошедших двух и одного будущего года мы выходим практически на тот же имевшийся у нас уровень. Некое падение качества нижних чинов вследствие отсутствия у них опыта ротных и батальонных учений, кои в наибольшей степени влияют на подготовку нижних чинов, поскольку полковые, дивизионные и корпусные, как вы сами знаете, в первую голову назначены на обучение командиров, мы, по нашим расчетам, компенсируем лучшей подготовкой командиров. А уже через два года получим куда лучшую армию, чем могли бы иметь к тому моменту, если бы оставили все как есть. Да и даже если бы реформировали армию, но обычным путем. А через четыре… — Подполковник покачал головой.
Офицеры молчали, размышляя над его словами. Н-да, им бы еще четыре-пять лет…
— А ежели бы на нас напали год назад?
Фон Корф вздохнул:
— Воевали бы с тем, что имели, и большой кровью. Ну да нам не привыкать — всегда так воевали.
— Не всегда, — не согласился Полушко. — В последнюю войну — нет.
— Ну, такой войны, которая была на Дальнем Востоке, у нас более не будет. Сами знаете, господа, там нам достаточно было сидеть и обороняться, остальное за нас флот сделал. Да еще и пулеметов у японцев не было. А у нас были. Опять же благодаря великому князю, кстати… Вот еще бы годик-другой, и нам совсем иначе с японцем воевать пришлось бы. Поторопились они с нападением…
— Кто знает, — задумчиво отозвался кто-то. — А может, и опоздали. Сами ж говорите, что войну в основном флот выиграл. А ему через Северный морской путь подкрепления перебрасывать пришлось. Потяни японцы еще год — и эти подкрепления уже на Дальнем Востоке оказались бы. Так что, скорее, опоздали они. Ведь напади они раньше, когда у нас еще Транссиба не было, — и что бы мы делали?
— Да как бы они раньше напали-то? — удивленно произнес поручик Шабловский. — Они ж вон как лихорадочно вооружались — корабли закупали, артиллерию. Никак они раньше напасть не могли. И так-то слабее нас оказались, а уж раньше… Да и вообще, господа, о чем мы говорим?! У Японии полностью отмобилизованная армия по численности меньше, чем наша армия мирного времени. Я вообще не понимаю, как им в голову пришло просто решиться…
И разговор перекинулся на обсуждение призрачности шансов Японии победить в Русско-японской войне.
Следующий месяц обучения действительно стал последним. Их уже гоняли не так сильно. Впрочем, возможно, дело было не в том, что нагрузка снизилась, а в том, что они просто втянулись. В конце концов, все здесь были офицерами, то есть изначально людьми здоровыми, по большей части закаленными трудностями службы и уже прошедшими когда-то неплохую подготовку (не чета этой, конечно, но тоже ничего себе). Посиделки в «курилке» по вечерам стали уже традиционными. Регулярные докладные с предложениями — тоже. Как и их коллективные обсуждения. И различия между «стариками», ходившими в командирах, и новым составом совершенно исчезли — все общались на равных. Кстати, «старики» признались, что им было прямо рекомендовано до того момента, пока новички не втянутся, держать дистанцию и даже время от времени провоцировать злость на себя. Мол, в результате у новичков появятся лишние силы и мотивация доказать «этим высокомерным сукам», что они не хуже их.
А затем как-то утром офицеров снова выстроили на плацу, где перед ними выступил генерал Кондратенко. Поблагодарив всех за «большую работу на пользу всей российской армии», он объявил, что программа их обучения признана завершившейся и уже завтра они начнут разъезжаться по всем военным округам, где примут участие в обсуждении этой программы (оно специально будет устроено таким образом, чтобы в нем приняли участие представители всех «пробных офицерских частей»). Затем всем полагается отпуск, после которого они должны будут вновь прибыть сюда, дабы исполнять обязанности отделенных и взводных командиров во вновь сформированных «пробных офицерских частях».