– Ну вот и хорошо, раз вы все поняли, Екатерина Васильевна. Я рада за вас.
– А вы еще это… вы бы записали мне все это на бумажке по-умному, а? А то я пока до дому дойду, перезабуду все… Понять-то я поняла, а вдруг сказать не сумею…
– Хорошо. Конечно запишу. Подождите минуту…
Кира включила компьютер, проворно застучала по клавиатуре, быстро набирая нужный текст и стараясь по ходу скорректировать его под «восприятие» Екатерины Васильевны. Простите, умные люди-законодатели, за такую самовольную редакцию, за то, что воспользовалась вашим умно-громоздким юридическим текстом, как переводчик подстрочником…
– Вот, возьмите. Дома еще почитаете, чтоб вам понятнее было, – протянула она выскочивший из принтера листок своей первой клиентке.
Екатерина Васильевна взяла его в обе руки, очень осторожно, как хрупкую драгоценную вещь, посидела еще минуту, потом, аккуратно свернув листок пополам, вложила бережно в недра своей необъятной котомки.
– Сколь я тебе должна-то, милая девушка? – вытащила она на свет замызганную цветную косметичку, призванную, по всей видимости, играть роль кошелька.
– Ой, да нисколько, Екатерина Васильевна… Что вы… – беспечно махнула рукой Кира, жалобно умилившись на эту косметичку. – Что вы, это же всего лишь консультация была…
– Да? Ну ладно… Тогда спасибо тебе, умная девушка, от меня огромное… Дай Бог тебе жениха хорошего да счастья всякого, какого сама себе хочешь. И здоровья дай тебе Бог, и ума, и денег больших…
– Спасибо! – весело засмеялась Кира. – И вам того же! Всего вам доброго, Екатерина Васильевна…
Резво вытащив себя из кресла, женщина кинула торопливый взгляд на Кирилла и посеменила к двери, будто боясь, что «умная девушка» возьмет да и передумает – иль бумажку обратно запросит, иль одумается да денег с нее стребует… Кто их знает, адвокатов этих? Говорят, они такие хитрые все. Только и норовят, чтоб денег побольше в карман положить…
Кира подождала, когда за первой в ее стажерской практике клиенткой закроется дверь, потом развернулась всем корпусом к Кириллу, спросила игриво:
– Ну? И какова я была в роли адвоката? Как оно? Ничего со стороны смотрелось?
– Да ужасно смотрелось… – почему-то сквозь зубы тихо пробормотал Кирилл, отвернувшись к окну. Потом встал, подошел к ее столу и, уперев в него руки и совсем близко поднеся к ней злое лицо, снова повторил: – Ужасно, ужасно, Кира…
– Не поняла… Ты серьезно, что ли? А почему ужасно? По-моему, я все правильно ей объяснила… Я же помню, что есть такая статья в Гражданском кодексе про сохранение договора найма… Да я даже наизусть ее помню, ты что! Я и практику судебную смотрела, там точно такой прецедент был…
– Да не в этом дело, Кира! Чего ты тут под дурочку косишь? Или… ты и правда ничего не поняла?
– А… что я должна была понять? – растерянно переспросила Кира, отодвигая лицо от его сердитых глаз подальше. И не просто сердитых, а злых даже. И раздраженных. А может, немножко и гневливых, и даже чуть презрительных – очень нехорошие были сейчас глаза у Кирилла.
– А то, что ты повела себя как та дурочка простодушная. Как та Маша, которая на рынке морковкой со своего огорода торгует. Хороша морковка у Маши, и много ее наросло, мешок целый, можно кому и просто так отдать… от доброты душевной. Одному отдала, второму отдала, а сама с пустым мешком да карманом домой пошла… Всем хороша Маша! Добрая такая! Только голодная и оборванная…
– Это ты с кем сейчас разговариваешь, Кирилл? – улыбнулась Кира, пытаясь свернуть все на шутку, и даже ресницами хлопнула наивно. – Здесь никакой Маши нету…
– Да брось придуриваться! Ты прекрасно поняла, что я имею в виду! – раздраженно проговорил Кирилл, будто отмахиваясь от ее добродушного тона. Потом еще ближе подвинул к ней искаженное тихой злобой лицо. Совсем незнакомое лицо. Сроду она такого лица у него не видела. Усмехнувшись и помолчав немного, переспросил: – А ты что, и дальше здесь так работать собралась?
– Да как, Кирилл?!
– Душевно, великодушно и бесплатно, вот как! Зачем ты этой тетке все как на ладошке выложила? Я слушал, меня аж чуть не стошнило от твоей простоты! У тетки этой действительно ситуация серьезная, она и сама это поняла… Да она бы на любую сумму договор на судебную защиту подписала, лишь бы на улице не остаться! А ты – договор найма, договор найма… Испугайте вашу покупательницу…
– Кирилл, но подожди… Ты же видел ее! Она же пенсионерка, откуда у нее деньги на адвоката?
– Ой, да тебе какое дело, где она эти деньги возьмет! Ничего, нашла бы! У них, у старичков, всегда заначки есть… Да и не в этом даже дело, Кира! Дело вообще в принципе, в поведении твоем. Хочешь знать, если по большому счету, оно даже неприличное, твое поведение!
– В каком это смысле?
– В прямом, Кира, в прямом… В дешевом то есть. Ну да, ты у нас девушка умная, кто ж спорит… Уж я-то знаю, какая ты умная… Мне вот, например, в области юриспруденции сто очков вперед дать можешь. Да я и не претендую, собственно… А только все твои умственные достоинства, дорогая моя, и гроша ломаного не будут стоить, если их обесценивать благотворительностью дурацкой! Никто, никто своего даром не отдает, понимаешь? А ты отдаешь, как дешевая…
– Кирилл, прекрати! – тихо, но грозно перебила его Кира. – Не разговаривай со мной так! Я обижусь, Кирилл!
– Ой, да обижайся на здоровье! Переживу! А только на что тут обижаться-то? На простоту свою бесплатную лучше обижайся, если уж на то пошло! Иль ты с этой простотой собираешься себе адвокатскую карьеру сотворить? Славы защитницы бедных и униженных захотелось? Так тогда тебе не сюда надо. Тогда тебе лучше в политику пойти – там сейчас таких идиотов много… А здесь, милая моя, люди себе на жизнь зарабатывают. Здесь твоя дурная добродетель никому не нужна, запомни! Здесь от нее только вред один!
– Да знаю я, чем здесь зарабатывают! Что ты меня воспитываешь, как маленькую? Да и вообще…
Адвокат – он же не робот, в конце концов! Он тоже имеет право на человеческий фактор!
– Нет, Кира, не имеет! Ни на фактор, ни на благотворительность, ни на жалость-доброту там всякую он права не имеет. Адвокат как врач. Видит, что пациенту больно, но его эта боль не трогает. Его задача – не жалеть, а делать так, чтоб не болело. И не просто так делать, а за вполне законное и справедливое вознаграждение. Потому что его знания – это его источник дохода! А у пациента он другой, этот источник. Может, он руками себе на жизнь средства добывает, может, ногами иль другим местом – какая тебе разница! И знаешь, мне даже стыдно за тебя сейчас было, Кира… А я не хочу, не хочу, чтоб мне за тебя было стыдно. В конце концов, ты благодаря мне сюда попала, и я не могу…
– Стыдно?! – шепотом переспросила Кира, с ужасом глядя на него. – Ты говоришь, тебе было за меня стыдно, Кирилл?
– Ну не за саму тебя, конечно… Я выразился, может, неправильно! Скажем так – за идиотскую простодушность твою…