– Машенька, что ж вы так рано уезжаете? Мы с вами не завершили наш давешний спор, помните? О причинах устойчивости семейных уз...
– Простите, я не помню... – холодно взглянув на подошедшего Филиппа, сказала Маша. – Совсем все забывать стала. Это возрастное, наверное.
– Про возрастное – это мы так кокетничаем, – засмеялась подошедшая вслед за Филиппом Ленка. – Что ж ты меня, Мышонок, бросаешь? Инка напилась, ты уезжаешь... Тоже мне, подруги!
– У тебя замечательные подруги, Леночка! Просто прелесть что за подруги! – стараясь поймать Машин взгляд, томно произнес Филипп.
– Да, это правда, – обнимая Машу, сказала Ленка. – Плохого не держим, сразу выбрасываем!
Маша с трудом оттащила от Арсения Семена, который пытался ему что-то объяснить напоследок, дождалась искавшую в лопухах свою босоножку Варьку, выехала наконец за ворота.
– Мам, мне так тетю Лену жалко... – вдруг повернулась к ней сидящая на переднем сиденье Варька.
– Почему, дочь? – насторожилась Маша.
– Ну этот жених ее... Он такой старый и противный! И взгляд у него козлиный какой-то, вонючий! Как она, бедненькая, жить-то с ним будет?!
– Какое, право, наказанье – быть взрослой дочери отцом! – смеясь, комментировала Маша ворчание Семена по поводу суеты, которая свалилась на них в эти дни перед Варькиным выпускным.
Все три дня бедный Семен не успевал даже перекусить – то Маша гнала его закупать подарки для учителей, то в последний момент выяснялось, что никто не заказал цветы, то Варьку надо было срочно везти в парикмахерскую...
– Легче тебя, наверное, замуж выдать, Огненная Коса, чем из школы выпустить! – ворчал он весело, не без удовольствия любуясь представшей перед ним во всем параде Варькой. – А намазалась-то, намазалась! В твоем классе ты и без косметики красивше всех будешь!
– Ой, пап, тебя послушать, так мы с мамой самые красивые королевны на всем белом свете!
– А что, так оно и есть. Разве нет? – удивленно моргал рыжими ресницами Семен.
Выпускной Варькин прошел весело, с цветами, слезами и песнями, смехом и шампанским, с ночными гуляниями выпускников по городу и бессонной ночью родителей, поджидающих под утро своих повзрослевших в одночасье детей к домашнему очагу.
В четверг Маша, невыспавшаяся, но довольная от сознания выполненного материнского долга, переступила порог своего рабочего кабинета.
– Привет, Аркаша! Как ты тут без меня? Не гонял тебя Арсений Львович?
– Доброе утро, Мария Владимировна... Как выпускной провели?
– Замечательно, Аркаша!
– А гонять меня некому было... Директора уже три дня на работе нет.
– Как нет? А где он? – оторопела Маша. – А что Алена говорит?
– Да ничего не говорит! Сидит, в компьютер уставилась и собачится со всеми по телефону. Если близко подойти – и укусить может! Вы там поосторожнее... – уже в спину выходящей из кабинета Маше проговорил Аркаша.
– Где Арсений Львович, Алена? Что с ним? – заходя в приемную, с порога набросилась на девушку Маша.
– Не знаю. Дома, наверное... – холодно ответила Алена, не отрывая взгляда от экрана компьютера.
– Почему дома? Он заболел? Что он говорит? – летели в Аленину спину тревожные Машины вопросы.
– Не знаю. Я его личную жизнь не отслеживаю. Это не входит в мои обязанности!
Маша вдруг почувствовала по ее выпрямленной спине, по старанию придать голосу холодное равнодушие, как сильно напряжена девушка, с каким огромным трудом сдерживает свое злобное отчаянное раздражение. «Ладно, сиди, сама все выясню...» – подумала Маша, выходя из приемной и медленно идя по коридору в сторону своего кабинета. Она долго набирала номера сотовых телефонов Арсения, Инны, Ленки, наконец... «Абонент выключил телефон или находится вне зоны обслуживания», – вежливо талдычил ей приятный женский голос. Домашний телефон Ларионовых тоже выдавал только бесконечные длинные гудки. «С ним что-то случилось... – с тоской подумала Маша, в очередной раз нажимая на кнопку отбоя. – Господи, пусть только не самое страшное, все остальное можно пережить...»
Она не успела выпустить из рук трубку, как телефон зазвонил сам.
– Да! – почти закричала Маша, надеясь услышать голос Арсения.
– Здравствуйте, Мария...
– Здравствуйте... – протянула она разочарованно, услышав совсем незнакомый ей мужской голос.
– Я так и думал, что вы меня не узнаете... Помните своего партнера по прополке грядок?
– Саша? Откуда у вас мой телефон? Что-то случилось с Леной?
– Нет, Маша, не волнуйтесь, с ней все в порядке, просто ей пришлось срочно вылететь в Питер, у ее клиента там проблемы какие-то... А номер телефона ваш я узнал у Лениной дочки, Катеньки. Мне очень нужно с вами поговорить, Маша. Вы не могли бы со мной встретиться?
– Саша, это так срочно? Я все-таки на работе...
– Срочно, Маша. Очень срочно. Может, мне подъехать к вам на фирму?
– Нет, лучше поступим так... Тут недалеко есть кафе уличное, около драмтеатра, знаете? Мне всего три минуты ходьбы...
– Я буду там через полчаса.
– Хорошо, до встречи...
«Господи, как некстати! – думала Маша, нервно постукивая телефонной трубкой по столу. – Чего это его повело на разговоры? Надо было отказаться!»
– Мария Владимировна, что-то случилось? – участливо спросил Аркаша.
– Почему?
– У вас такое лицо...
– Какое?
– Как у Алены, как будто перевернутое. Ну с ней-то все понятно...
– А что тебе про нее понятно, Аркаша? – вдруг улыбнулась ему Маша. – Слушай, мы с тобой даже кофе еще сегодня не пили! Давай посидим, посплетничаем! Так что тебе про Алену понятно?
– А что тут сложного? – пожал плечами парень, доставая из шкафчика свою кружку и включая чайник. – Девушка на карту все поставила. Ну не хочет она ни в любовницах ходить, ни ждать годами, когда на Аркадия Львовича снизойдет охота на ней жениться. Вот она и учуяла момент его наивысшей точки влюбленности, да и поставила условие: или сейчас, или никогда...
– Аркаша, но это же чудовищно! В ее-то возрасте надо влюбляться, делать глупости, жить, а не в карты играть!
– Ну что вы, Мария Владимировна, ее вполне можно понять. Куда ей с неземной красотой-то деваться? Раз природой дадено, обидно оставлять все это в родной Мордоплюевке. Вам этого не понять, у вас менталитет другой, другое поколение...
Маша задумалась. Действительно, ей трудно понять эту девочку... Но разве она сама захотела бы жить в своей деревне, где всю жизнь прожили ее мама и бабушка? Разве она не сидела дни и ночи напролет над учебниками, чтобы поступить в институт после школы? Она тоже, как и Алена, хотела жить в городе, своей, интересной жизнью, чего-то добиться, быть в этой жизни кем-то, а не просто так... Вот и выходит, что пути у них были разные, а цель одна...