Он снова протянул руку, обнял ее за плечи, с силой притянул к себе. Поцелуй их был долог и осторожен, словно оба они боялись перешагнуть через десятилетнюю пропасть. Стояли на краю и боялись. И вместе вздрогнули от резкого металлического звука, отпрянули друг от друга, как малолетки. Не сразу догадались, откуда происходил этот звук — Глеб, выходя из своей машины, хлопнул дверцей. Испуганно моргая, смотрели на изменившуюся перед глазами декорацию. Варя и Глеб в обнимку брели к подъезду, тихо о чем-то переговариваясь.
— Это они дверцами машины хлопнули… — зачем-то пояснил Вадим, снова потянувшись к Басе, но она испуганно отшатнулась, пытаясь торопливо поправить растрепавшиеся волосы.
— А нас отсюда точно не видно? Вдруг Глебушка нас заметит? — едва слышно прошептала она.
— Ага. Он сейчас и в двух шагах от себя ничего не заметит, после такого поцелуя… — тоже шепотом рассмеялся Вадим, поймал в темноте ее ладонь, поднес к горячим губам.
Вернувшийся к машине Глеб и впрямь ничего не увидел. В свете фонаря мелькнуло его улыбающееся лицо, счастливое и рассеянное. Даже придурковатое немного. Сев в машину, он тихо тронул с места, осторожно въехал в темный зев арки.
— Все, я побежала! — тут же заторопилась Бася, лихорадочно пытаясь нащупать дверную ручку. — Она же меня сейчас потеряет, начнет тетю Дуню будить!
Выскочив из машины, она и впрямь почти бегом припустила к подъезду и лишь один раз обернулась, махнула Вадиму рукой. Не думая о том, что выражение лица у нее, пожалуй, получилось даже более придурковатым, чем у пасынка. Такое же счастливое и рассеянное.
Похоже, это скоро войдет в привычку — бросать курить. Сколько уже раз пыталась — не получается. А что делать — такая жизнь! Вечная борьба, вечный стресс. Даже не борьба, а война со всеми ее атрибутами. С разведкой, например. И где это разведчика так долго носит, интересно? Шалопай, а не разведчик! Сколько нервов на кулак намотаешь, пока его дождешься! И не одну сигарету выкуришь. О, наконец-то…
Увидев, как внизу у подъезда припарковалась машина Кирилла, Инга затушила сигарету, быстро прошла через гостиную в прихожую, открыла дверь. Вскоре тихо зашумел лифт, выплюнул из открытых дверей улыбающегося ей навстречу братца.
— Ты почему так долго?
— Так пробки…
— Знаю я твои пробки! Это наверняка юбки, а не пробки!
— Да ладно, не психуй. Я, между прочим, не с пустыми руками. Обалдеешь сейчас.
Кирилл быстро прошел в гостиную, плюхнулся со всего маху в кресло, прикрыл глаза, смотрел из-под ресниц на застывшую перед ним Ингу, выдерживал паузу.
— Давай рассказывай! — топнула она ногой в нетерпении.
— Ну, дела, скажу я тебе, милая сестрица! Такие картины сегодня твой Вадим выдавал! Романтическое кино, мелодрама в осеннем пейзаже! И главное — с кем? С той самой старой бабой, ну, из кафе… Чего это он принципам своим изменяет? Я бы понял еще, молодая была, а то ведь жуть, смотреть не на что!
— Тихо. Не тарахти, — нервно сплела пальцы в замок Инга. — Ты фотографии привез?
— А как же? Конечно! С удовольствием этот цирк фотографировал! На, смотри! Даже распечатать успел!
Выудив из куртки, как фокусник, пухлый пакет с фотографиями, он протянул его сестре, неловко подпрыгнув в мягком кресле:
— Опля!
Инга не взяла, а цапнула из его рук пакет, как добычу. Усевшись на диване, начала медленно перебирать фотографии, задумчиво вглядываясь во взятое крупным планом грустное Басино лицо.
— Нет, ты лучше на рожу своего Вадима посмотри! Ты видишь, как он на эту мышку смотрит? Прямо из штанов выпрыгивает, божий наш одуванчик! Я так ржал весь день, чуть не обделался…
— Да заткнись ты, придурок! — сквозь зубы злобно проговорила Инга. — Не мешай мне!
— Ничего себе обласкала… — коротко и обиженно хохотнул Кирилл. — Я, понимаешь ли, старался, щедро даденным природой талантом папарацци весь выложился… Даже под кустом полежать пришлось! И карусельщику стольник сунуть, чтобы он меня в свою будку пустил. И в этом вся твоя благодарность выражается, да? Ты посмотри, посмотри, какие фотки классные получились!
— Погоди. Про благодарность потом поговорим… Опа! Слушай, а это ведь, между прочим, не просто так серая мышка… Это же… Это знаешь кто?
— Ну, и кто?
— Да это же та самая! Ну, которая исчезнувшая жена! Которая Барбара…
— Иди ты! — от удивления чуть привстал с кресла Кирилл.
— Ну да, точно! Я же ее фотографии в альбоме видела… Точно, она!
— Ого! Вот это Кирюша, вот это сукин сын! Молодец, малыш! Слушай… Так это что теперь получается? Это же здорово, что она нашлась! Теперь за жабры ее — и пусть развод оформляет! Одна нога здесь, другая там! И сбудутся мечты идио… Ой, прости! То есть наступит твоя матримониальная сбыча мечт, наконец-то!
Инга подняла на него холодные насмешливые глаза, помолчала, вздохнула сдержанно:
— Дурак ты, Кирюша… В детстве дураком был и помрешь дураком. Ладно, не обижайся. Иди. Я уж дальше сама как-нибудь.
— То есть как это — иди? А спасибо? А денег дать?
Раздраженно дернув уголком рта, Инга молча поднялась с места, вышла из гостиной, но тут же вернулась, держа в руках сумочку. Порывшись в ее нежно-кожаном чреве, выудила кошелек, брезгливо отсчитала несколько купюр, протянула брату:
— Держи!
Подскочив на ноги, он резво цапнул деньги у нее из руки, тем же почти жестом, как и она пакет с фотографиями, изобразил ногами что-то вроде гусарского шарканья.
— Премного благодарны-с! Всегда рады услужить! Любой каприз, мадам, любой каприз… А не маловато будет?
— Да иди уже, иди! На ночные игрища с юбками тебе хватит.
— Попрошу про юбки в таком тоне не выражаться! И вообще! Другая сестра бы гордилась фактом пристрастия к юбкам, а не к брюкам! А ты…
— Фу, Кирилл! Не раздражай меня своим дурацким трепом. Правда, иди отсюда. Не до тебя мне. Пока. Я завтра позвоню. Ты… Ты много не пей на всякий случай, ладно? Вдруг понадобишься?
Закрыв за ним дверь, она села на прежнее место, долго смотрела на фотографии, разбросанные по стеклянной столешнице низкого журнального столика. Нащупав под ними пачку сигарет, нервно сжала ее в руке, уставилась пустыми глазами в пространство гостиной. Впрочем, не такими уж они пустыми были, ее глаза. Зрела в них злая сосредоточенность, бежала по лицу, обнажая тщательно замаскированные мимические морщинки у глаз, дрожала едва заметно крыльями носа. Чутким ухом уловив, как зашуршал ключ в дверном замке, встрепенулась, ловко сгребла снимки в пакет, сунула его под диван. И лицом тоже — встрепенулась. Натянув на него выражение сонной приветливой радости, медленно пошла в прихожую.
— Добрый вечер, милый… А я тебя жду, спать не ложусь.