— Как много ты знаешь! Наверно, сотни раз видела, как он сражается, а?
— Пусти меня. Мой брат изрубит тебя на мелкие кусочки. Он…
— Да-да, я это уже слышал.
Зарид поняла, что он играючи борется с ней, как отец мог бы развлекаться с ребенком. Но его руки гладили ее ноги и бедра. Оттолкнув его изо всех сил, девушка упала на койку. Закинув голову, она смотрела на него.
— Возьми меня и прекрати охотиться за моими братьями. Я пойду с тобой и останусь в плену, если ты пообещаешь не трогать моего брата. Я… я сделаю все, чего ты захочешь, если ты помешаешь своим людям напасть на брата.
Тирль долго глядел на нее, зная, что девушка говорит совершенно искренне. Несмотря на мальчишескую прическу и одежду, она была истинной женщиной, способной пожертвовать всем ради тех, кого любит.
— Я здесь не для того, чтобы причинить кому-нибудь вред. Твой брат уверен, что меня зовут Смит и что я послан сюда леди Лианой.
Зарид в изумлении уставилась на Тирля, закрывая и открывая рот, словно рыба, выброшенная на берег.
— Так тебя послала Лиана? — спросила она, не веря своим ушам.
— Ну конечно, нет. Ешь, а я расскажу тебе все.
— Я не приму пищи из рук Говарда.
— Как хочешь. Но ты можешь проголодаться, ведь я буду в течение трех дней заботиться о тебе и твоем брате.
— Заботиться? Говард, заботящийся о Перегрине? Ты хочешь отравить нас. — С этими словами она попыталась подняться, но Тирль толкнул ее, и девушка не стала сопротивляться.
— Где Сиверн? — прошептала она. — Если ты ранил его, то Роган…
— Что за кровожадная девица! Я никого не ранил. Твой братец на турнирном поле ждет, когда придет его очередь выбить из седла какого-нибудь дурака.
— Он тебе еще покажет, — пообещала Зарид. — Ты видел, что может сделать клинок Перегрина. — она намекала на рану, нанесенную ему в лесу.
— Мне все еще больно. Ты мне многое должна — и за это, и за спасение доброго имени твоего брата.
— Перегрины ничего не должны Говардам, — заявила Зарид.
Снаружи донесся шум. Тирль повернулся посмотреть, в чем дело, и Зарид, соскользнув с койки, ринулась к выходу. Тирль подставил подножку и подхватил ее прежде, чем девушка упала.
— Куда это ты собираешься?
— К брату. Я хочу убежать от тебя. Все рассказать королю.
— Если ты позовешь брата и он убьет меня, безоружного, то мой брат сотрет с лица земли ту кучу камней, которую вы называете замком, и перебьет всех Перегринов. — Тирль устало посмотрел на Зарид. — Иди. Зови брата. Пусть он убьет меня, но, умоляю тебя, дай ему меч поострее — я не хочу долго мучиться.
Зарид стояла, понимая, что проиграла эту войну, не успев вступить в бой. Да, он был прав. Если Сиверн убьет его, все Перегрины погибнут.
Девушка опустилась на край койки.
— Чего ты хочешь? — тихо спросила она.
— Я хочу помочь, — быстро проговорил Тирль. — И для этого пришел сюда. Я догадывался, что вы явитесь на турнир в лохмотьях.
— Мы не носим лохмотьев, — возмутилась Зарид. Он скривился, взглянув на ее поношенную засаленную тунику.
— В лохмотьях, — повторил Тирль. — Несколько дней назад я послал человека к моему брату подобрать одежду. Жалко, что он не вернулся вовремя, чтобы предотвратить вчерашнее позорное зрелище, но, тем не менее, сейчас твой брат одет прилично.
Зарид постепенно оправлялась от шока, вызванного появлением Говарда. Она подошла к выходу из шатра и выглянула. На краю поля стоял Сиверн. Поверх доспехов на нем была черная бархатная туника, и — хотя Зарид не могла точно определить с такого расстояния — она, судя по всему, была отделана золотом.
— Мой брат, — четко и раздельно проговорила девушка, — мой брат носит одежду, которую дал ему Говард?
— Да, но он не знает об этом. Он уверен, что это дело рук его милой невестки. Зарид села на койку.
— Расскажи мне все, — тихо попросила она.
— После того как вы вчера выставили себя дураками, посмешищем перед этим ничтожным, жеманным слабаком Кольбраном, я…
— Когда мне понадобится мнение Говарда, я спрошу сама. Говори, что за хитрость ты придумал.
— Хитрость? Я? Я был добр и благороден, в то время как твой Кольбран… Ну ладно, я все тебе расскажу. После того как ты потеряла сознание, я пришел на помощь и забрал тебя у этого бесхребетного…
— Ты дотрагивался до меня? Говард дотрагивался до меня?
— Я дотрагивался до тебя еще в день нашего знакомства.
— Мне нужно вымыться.
— Сделанного все равно не исправишь…
— Продолжай, — резко оборвала его Зарид. Тирль улыбнулся. Страстная девица…
— Шатра Перегринов не было поблизости, поэтому я отнес тебя…
— К Кольбрану? — с интересом спросила она.
— Ну уж нет. Скорее я бросил бы тебя в гадючье гнездо.
— Вместе с Говардом я бы согласилась там очутиться.
Тирль фыркнул.
— Я знал, что мне многое нужно успеть сделать, а ты могла мне помешать, поэтому я напоил тебя…
— Ты отравил меня, — шепнула девушка. — Сколько мне осталось жить? Я должна предупредить брата. Или он уже мертв?
Она почти выбежала из шатра, но Тирль перехватил ее, сгреб за плечи и наклонился к ней.
— Ты что, не слышала? Все живы. Я пришел сюда не для того, чтобы вредить вам. Я дал тебе сонное питье, чтобы спокойно сделать все, что надо, без твоего вмешательства.
— Без боязни, что я подниму тревогу. — Она вырвалась.
— И это тоже. — Его голос стал мягче. — Садись и ешь.
— Я не буду есть того, к чему прикасался Говард!
Тирль взял ее тарелку, стоявшую на койке, отломил кусочек хлеба и съел его, затем отрезал мяса.
— Еда не отравлена.
Зарид, несмотря на сильный голод, не верила.
— Зачем ты пришел? — повторила она.
— Я… — Тирль и сам не знал, зачем пришел. С одной стороны, он хотел положить конец вражде, но, с другой, понимал, что если бы не эта маленькая злючка, ему было бы наплевать на то, что происходит между Перегринами и его братом. Тирль и сам не знал, чем эта девушка так привлекала его. Вокруг было много женщин красивее ее, богаче, и, уж конечно, намного дружелюбнее настроенных. "Тем не менее он был здесь и знал, что уехать не сможет.
— Я хочу прекратить фамильную вражду, — наконец признался он.
— Прекратить… — В изумлении Зарид села на койку.
— Видишь ли, мой брат одержим враждой. Твоя семья, как я понял, мало в чем уступает ему. Не спорь! Это единственное, о чем ты способна говорить. К тому же я видел, как вы добровольно сделались затворниками в своем разрушающемся замке.