Тирль усмехнулся.
— Кажется, у нас прямо противоположные цели. Твой отец не заставит тебя выйти за человека, не ставшего победителем турнира. — Он улыбнулся. — А я с огромным удовольствием выбил бы Кольбрана из седла. Какое неизъяснимое наслаждение доставил бы мне, его вид!
— Если бы не выбранный тобой дурацкий маскарад, ты победил бы их. Ты бы швырнул наземь их обоих. Я видела, как ты сражаешься, и ты лучше их обоих вместе взятых.
— Да, — грустно признал Тирль, садясь так, чтобы Энн было удобнее накладывать ему повязку. — Если бы только мне не нужно было скрываться под маской Смита… — Он неожиданно остановился и посмотрел на нее. — Я могу сражаться.
— Да, — горячо откликнулась Энн. — У тебя нет причин оставаться в неизвестности. Объяви себя Говардом и прими участие в турнире в оставшиеся два дня. Перегрин не осмелится напасть на тебя под крышей моего отца.
— Нет, — задумчиво проговорил Тирль. — Я не опущусь до уровня своего братца. Слишком многие видели меня вместе с Перегринами, и люди ославят их дураками за то, что те не сумели распознать Говарда.
— А они и есть дураки, — горячо возразила Энн. Тирль внимательно посмотрел на ее изящно очерченное лицо. Действительно ли она думает то, что говорит?
— Сиверн вовсе не показался мне таким уж непривлекательным.
— Он деревенщина, невоспитанная деревенщина, который считает, что достаточно взять женщину силой — ее не надо ни спрашивать, ни думать о ней — достаточно грубой силы.
— Но на него приятно посмотреть, — заметил Тирль. — И он прекрасно держится в седле.
— Я бы посмотрела, как он скатится на землю. Я бы послушала, как над ним смеются. Пусть бы посмотрел на себя, и хоть раз в жизни понял, насколько он глуп. А я бы…
— Понятно. — Тирль не смог скрыть, насколько все это забавляет его.
— Если ты осмеливаешься смеяться надо мной, то…
— Я? Смеяться? — невинно переспросил он. — Разве после того, как я так жестоко пострадал по милости Перегринов, мне придет в голову смеяться над чужой злобой к ним?
Хорошенькое личико Энн смягчилось. «Тирль слишком хорошо и долго знает меня», — подумала она. Когда этот ужасный человек, пахнущий потом и лошадьми, прижал ее в темном углу, она сперва ответила на его поцелуи. В нем было что-то на редкость основательное, . в этом мужчине.. Он, казалось, принимал как должное то, что она не только согласна, но и безумно хочет стать его женой. Во время обеда он так легко разговаривал с ее отцом, словно они уже породнились, и отец отвечал ему тем же. Энн сидела между ними так, словно ее не существовало. Перегрин постоянно тянулся через нее к блюдам с едой, и ей приходилось уклоняться от его локтей. Он разговаривал так, словно ее здесь не было.
Беседа шла об оружии и войне. Насколько Энн могла судить, этот человек был совершенно не способен на утонченные чувства. По крайней мере хоть Кольбран, который тоже нравился отцу, имел прекрасные манеры и всегда отмечал, как наряд Энн прекрасно оттеняет ее глаза. От Перегрина же она не слышала комплиментов. Только однажды он посмотрел на нее долгим, оценивающим взглядом и больше, насколько она могла заметить, даже не глядел в ее сторону.
После обеда Сиверн вышел вместе с ее отцом. Энн хотела оставить их наедине, но отец приказал сопровождать их к конюшням. Он хотел показать Перегрину своих соколов. Энн и двум ее дамам пришлось последовать за мужчинами, не разговаривая и не будучи удостоенными беседы.
Именно в конюшне этот неотесанный тип толкнул ее под навес и поцеловал. Может, от злости она и ответила сперва на его поцелуй, но через секунду пришла в себя. Энн изо всех сил ударила его коленом ниже пояса. Сиверн оттолкнул ее и ужасно разозлился. Энн не хотела дать ему понять, насколько сильно испугалась, поэтому осталась спокойно стоять на месте.
Секунду он не находил слов, затем, сказав: «Возвращайся к своему отцу», — повернулся и ушел. Ей пришлось признать, что его реакция оказалась совсем не такой, как она ожидала, но Энн было приятно, что она смогла вывести его из себя. Может, хоть это заставит его отказаться от бредовой идеи жениться на ней.
— Я появлюсь в маске. — Голос Тирля вывел ее из задумчивости.
— В маске?
— Да, как… как Черный Рыцарь. Сможешь ты подобрать для меня доспехи и сделать так, чтобы их покрасили в черный цвет? Я брошу вызов лучшим рыцарям.
— Это будут Кольбран и Перегрин? Никто не идет с ними ни в какое сравнение.
Тирль вспомнил, как Зарид смотрела на Кольбрана всякий раз, как тот попадался ей на глаза, и почувствовал прилив сил.
— Я постараюсь одержать над ними верх, — тихо пообещал он. — Для тебя я справлюсь с Сиверном, а сам заставлю Кольбрана пожалеть, что он родился на свет.
Энн улыбнулась Тирлю.
— Я подыщу для тебя оружие и доспехи. Приходи в полночь в сад, и я прослежу, чтобы ты получил все, что нужно. Мой отец позаботится обо всем. Ему понравится, что победителем на его турнире станет таинственный рыцарь.
Тирль встал. Раны болели гораздо меньше.
— А что, если в качестве награды я получу тебя? Энн, присев на краешек кровати, посмотрела на него.
Он был в одном белье и, когда он двигался, под кожей играли мускулы.
— Я не стану возражать, — тихо призналась она.
Тирль повернулся, чтобы еще раз взглянуть на нее. Она была так красива, ее черты были верхом совершенства, и к тому же он знал, что приданое, которое давали за ней, огромно., Было бы мудрым решением соединить Маршаллов и Говардов. Тирль понимал, что его брат будет в восторге и от этого брака. Оливер сможет использовать приданое Энн, чтобы купить больше оружия и постараться окончательно уничтожить Перегринов.
Глядя на совершенную красоту Энн, он представил себе личико Зарид. Она была хороша собой, но никоим образом не могла соперничать с Энн. И однако же в ней было то качество, которого не было и не будет у Энн, — невинность. Тирль вспомнил выражение лица Зарид в ту секунду, когда она примеряла перчатки. Он хотел бы показать ей весь мир, все то новое и неизвестное ей многообразие вещей, красок, ощущений.
"Возможно, — подумал он, — ее главное очарование заключается в неопытности и неискушенности». Тирль много повидал и многое пережил за свои годы, поэтому свежесть Зарид так пленила его. Умиляло даже то, каким открытым, полным обожания взглядом дарила она Кольбрана. Энн, как и другие женщины, привыкшие к обществу красивых мужчин, никогда бы не стала столь открыто выражать свои чувства. Тирль знал, что, если бы Энн полюбила мужчину, она не позволила бы ему узнать об этом, пока не сочла бы нужным. «А Зарид, — при этой мысли Тирль улыбнулся, — если Зарид полюбит кого-нибудь, она готова защитить его целой своей жизни».
— Что ж, — это будет огромной честью для меня, — солгал он с улыбкой.
Энн улыбнулась в ответ, — ибо знала, что он лжет.