Она улыбнулась. Домохозяйка превращается в детектива… И прочитала следующее предложение…
Через десять минут в кабинет снова вошла Шерил, все еще посмеиваясь.
– Сейчас попрошу Бобби унести романы. Я просто хотела показать вам…
– Выйди, – велела Дария, читая десятую страницу рукописи. – И закрой дверь с той стороны!
Шерил молча, на цыпочках, вышла из кабинета.
Через полчаса в кабинете зазвонил телефон. Дария, не глядя, нажала кнопку автоответчика, а когда через пару минут звонок повторился, она отключила аппарат, чтобы ей не мешали.
На следующее утро, ровно в восемь, в кабинет Дарии ворвалась разъяренная женщина-издатель.
– Какого черта ты вчера не явилась? – заорала она. – Я весь вечер придумывала для тебя оправдания!
И вдруг замолчала, увидев выражение лица Дарии. Издатель знала, что означает этот взгляд. Она называла его взглядом Святого Грааля. Он появлялся, когда редактор нашел то, ради чего он и стал редактором. Это не имело никакого отношения к деньгам или к выполнению требований капризных авторов. Этот взгляд означал, что редактор отыскал по-настоящему хорошую книгу. А такая книга – святая святых для издателя.
Издатель тут же перестала орать.
– Сколько? – тихо спросила она.
– По меньшей мере, миллион экземпляров в твердой обложке, – прошептала Дария. – Здесь пять книг, и еще три намечается.
Какое– то время издатель молча смотрела на нее.
– Тебе что-нибудь принести? Бублик? Сок? Кофе? Мешки денег, чтобы отослать автору?
– Машинистку.
– Я пришлю тебе трех! – сказала издатель и вышла из кабинета.
В центре холла она издала громкий радостный вопль.
В комнате стало тихо. Мэдисон хотя и не читала романов Элли, но много слышала о них. Первая ее книга вышла через шесть или семь лет после того, как они встретились в Нью-Йорке, то есть примерно в 1987 году, и тут же стала бестселлером. Мэдисон помнила, что в течение нескольких месяцев после выхода книги женщины у нее на работе только об этом и говорили. Они полюбили Макса – хамоватого героя, и еще больше – Джордан Нил – смелую героиню, которая легко попадала во всякие переделки и умело из них выпутывалась.
Мэдисон собиралась прочитать какую-нибудь книгу Александрии Фаррел, но у нее постоянно не хватало времени. Она думала, что после Роджера никогда больше не будет никого лечить. Но, несмотря на это, снова сидела над медицинскими учебниками и специализированными журналами. Правда, теперь и учебники, и журналы касались животных, а не людей.
Мэдисон нахмурилась и затянулась.
– А что сказал о твоем триумфе муж?
– Он страдал, – пробормотала Элли, тяжело вздохнув. – Но говорил о своей радости. Не могу описать, насколько виноватой я себя чувствовала. Я убеждала его, что мои достижения – это и его победы. Я посвящала ему каждую книгу. В каждом интервью повторяла, что он – мое вдохновение. И, конечно, отдавала ему каждый заработанный пенни. Я заключала все контракты и принимала решения по поводу капиталовложений. Я учредила акционерное общество. Я все делала сама. Мартин только тратил деньги. Но мы притворялись и перед собой, и перед окружающими, что он – мой менеджер. Мне казалось, что если он поверит в то, что распоряжается деньгами, то поймет – успех не только мой, но и его…
– Мужчинам всегда мало, – заметила Мэдисон. – Сколько для них ни делай – одна неблагодарность. На суде многие, в том числе Дороти Оливер, подтвердили, что без моей лечебной помощи Роджер не смог бы снова ходить. А он заявил, что если бы не мое психологическое давление, он начал бы ходить гораздо раньше.
Элли кивнула.
– Чем большего успеха я добивалась, тем больше Мартин унижал меня. Он знал, как сделать мне больно. Он превратил мою жизнь в кошмар. Он твердил, что я помешала ему стать музыкантом, что если бы он не уехал из Нью-Йорка ради меня, то стал бы известным. Я напоминала ему, что бросила живопись и уехала из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, где он собирался стать музыкантом. Но он уверял, что я бросила живопись из-за собственных неудач, а в Лос-Анджелес мы переехали, поскольку мне хотелось жить там, где больше солнца.
Элли снова глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
– Я боролась, сколько могла. Потом мне стало все равно… Я устала от того, как он глупо растрачивал деньги. Мы купили большой дом со студией для звукозаписи. Мартин забил ее музыкальной аппаратурой, заставил весь дом аудиоколонками и черными ящиками с мигающими лампочками. И когда дом уже трещал по швам, объявил, что теперь нужен дом побольше, со студией в четыре раза больше нашей. Он все покупал, покупал и покупал и постоянно ныл, что я зарабатываю слишком мало и слишком медленно. Мне надоело все это терпеть, и я подала на развод.
Она помолчала.
– Судья встал на сторону моего мужа. Мартин пришел, потрясая моими книгами и вырезками с интервью как доказательствами того, что он принимал огромное участие в моей работе. И судья поверил каждому его слову, сказал, что это совместная собственность, то есть Мартин – равноправный владелец моих книг, поэтому имеет на них такие же права, как и я. Под этим подразумевалось, что он может добавить в них порносцены, может остановить их издание – все, что угодно. Чтобы сохранить права на свои произведения, мне пришлось отдать Мартину деньги, полученные от продажи книг – все, что я заработала. Мало того, я должна всю жизнь содержать его.
– Шутишь? – удивилась Мэдисон.
– Нет! Тут не до шуток. Мартин добился своего. Мне пришлось застраховать жизнь на огромную сумму, чтобы, если я умру или разорюсь, все досталось ему.
Лесли нарушила мрачную тишину.
– Может, забудем на время о наших несчастьях и пойдем посмотрим город? Купим друг другу подарки на день рождения! Кто что хочет получить на сорокалетие?
– Я хочу получить возможность начать все сначала, – ответила Мэдисон.
Элли задумалась.
– А я хочу мести или нет… только справедливости.
– Кажется, я видела и то, и другое в магазинчике на углу. Знаете, такой возле рыбного?
Мэдисон и Элли удивленно уставились на нее, потом поняли и рассмеялись.
– Ладно, – согласилась Элли, поднимаясь с дивана. – Я видела где-то в витрине лампу в форме крокодила. Ее стоит купить. Мой редактор собирает все крокодилообразное.
Теперь ей стало намного легче. Она поделилась своим горем, и чувство горечи, не оставлявшее ее с момента вынесения судебного решения, наконец, ослабело.
– Я пойду с вами, – заявила вдруг Лесли, – но с одним условием.
Мэдисон и Элли обернулись и увидели, что она стоит, подбоченясь.
– С каким? – спросили они в один голос.
– Что никто не потребует от меня, чтобы я вывернула наизнанку свою личную жизнь и вспомнила все ее детали!