— Вы чувствуете, что опьянели, вот и все. — Тревельян два раза хлопнул в ладоши. Тотчас же в дверях появился человек.
Клер широко раскрыла глаза. Он был очень высок, не меньше шести футов ростом, в странных белых одеждах. Рубашка доходила до колен, а под ней были штаны, сужавшиеся к лодыжкам. Вокруг талии был обмотан широкий пояс с бледно-золотой каймой. Лицо темно-коричневое, с черными глазами, тонкогубым ртом и большим носом, таким острым, что им, казалось, можно было резать металл. На голосе белый тюрбан, заколотый крупным изумрудом.
— Оман, — обратился к нему Тревельян. — Принеси поесть нашей пьяной гостье.
— Я не пьяна, — начала было Клер, но остановилась. Ей казалось, что она плывет в лодке. Как хорош этот огонь, как красивы эти столы. — А Гарри знает, что вы здесь?
Тревельян вернулся к бумагам.
— У меня есть разрешение Его королевского высочества, если вы это имеете в виду.
Клер хихикнула.
— Не Его королевского высочества, а Его светлости. Моя мама тоже никак не может запомнить.
Тревельян обернулся.
— Как ваша мать называет Гарри? — Он уставился на Клер так, как будто его чрезвычайно интересовал ее ответ.
— А как ей взбредет в голову. — Девушка рассмеялась. — Вчера она назвала его «Ваше светлое высочество». — Клер прижала ладонь ко рту. — Гарри это показалось очень смешным. Он отличный парень.
— Просто совершенство, не так ли?
— Я думаю, да, — ответила Клер задумчиво. — Он добр и внимателен. — Она подняла левую руку. — Эта рука забинтована по его приказу. Гарри заставил меня оставаться в постели целый день после того, как я повредила ее.
— Одну?
Клер стала подниматься.
— Я не намерена сидеть здесь и выслушивать ваши оскорбления. — Но, как только она встала, голова закружилась, и ей пришлось опять сесть.
Тревельян поднял голову, лишь когда Оман появился в дверях.
— Еда там, — сказал он и погрузился в работу.
Клер встала и нетвердой походкой направилась к двери. Это была спальня — прекрасная комната со стенами, обтянутыми золотой парчой. На каменных плитах лежал великолепный персидский ковер, а посреди комнаты стояла удивительная кровать. Клер такой никогда не видела. Она была огромная, с двумя резными колоннами в изножье. Спинка тоже была резная, а роскошное мягкое бархатное покрывало лежало сверху.
Клер испытала мгновенное желание прыгнуть под одеяло, но тут она увидела поднос с едой, стоявший на столе у стены, и направилась туда. Таких блюд она еще никогда не видела. На столе стояла миска с чем-то белым, напоминающим сметану. Вареная картошка, тонко нарезанные ломтики мяса, а в центре блюда лежала горкой странная масса зеленого цвета. Отдельно были поданы помидоры и огурцы. Ничего подобного она не видела ни в Америке, ни за столом в доме Гарри.
Клер села, взяла ложку и зачерпнула из миски.
— Что это: суп или сливки? — Она понюхала незнакомую еду.
— Это называется йогурт, — сказал Тревельян, стоявший в дверях. — Кислое молоко.
— Выглядит превосходно.
Клер попробовала. У йогурта был кисловатый привкус, но ей понравилось. Она улыбнулась Тревельяну, заметив, что ему приятно, что она оценила угощение. Он вошел в комнату, сел на стул, стоявший у стены, взял трубку, набил ее табаком из жестянки, лежавшей на подоконнике, и закурил.
Клер поглощала еду.
— Что вы здесь делаете? — спросила она в перерыве между двумя глотками. — И почему тут одиннадцать столов? Чья эта комната? Вы единственный живете в этой части дома? А вы действительно очень, очень больны?
Он смотрел на нее сквозь клубы табачного дыма.
— Соскучились по собеседнику, да?
— Почему вы так думаете? Вовсе нет. В этом огромном доме живет, наверное, человек сто. Как я могу чувствовать себя одинокой? — Она посмотрела в свою пустую тарелку. Насытившись, она уже перестала испытывать восхитительное чувство легкости, вызванное виски.
— И потом, Гарри со мной. — Она положила вилку. — Пожалуй, теперь я пойду. — Она начала подниматься.
— Это комната Чарли.
— Я не встречала здесь никакого Чарли, — сказала Клер, взглянув на Тревельяна.
— Чарли, принца Чарли, так его звали. Клер остановилась, замерев.
— Красавчик принц Чарли?! Тот самый принц?
— Именно он. Принц был здесь в…
— 1745 году.
— Да, думаю вы правы. Он проезжал мимо, и кто-то из наших с Гарри родственников, бывших его сторонником, дал ему приют. Он спал тут. — Тревельян показал трубкой на кровать.
Клер увидела кровать другими глазами.
— Красавчик принц Чарли спал на этой кровати?
— Он даже оставил некоторые вещи в этом ящике. Клер медленно подошла к столику у кровати и открыла ящик. Внутри лежал кусок пледа. Там же находился сложенный лист пожелтевшей бумаги. Она осторожно развернула его; внутри был локон светло-каштановых волос. Клер взглянула на Тревельяна.
— Это его волосы?
— Да, — кивнул он и улыбнулся.
Клер бережно положила реликвии обратно и задвинула ящик.
— Это все нужно передать в музей! Тревельян пожал плечами и затянулся трубкой.
Клер с благоговением посмотрела на кровать, а потом сделала то, чего ей всегда хотелось в музеях: она коснулась рукой резной колонны и покрывала.
— Кровать не такая уж хрупкая. Я сплю на ней каждую ночь и могу заверить вас, что она выдержит.
Клер вопрошающе взглянула на Тревельяна. Поняв, что он не шутит, она радостно взобралась на кровать и растянулась на ней. Теперь она видела то, что видел, лежа здесь, Красавчик принц Чарли.
— Мне кажется, я слышу звуки волынок, — тихо сказала Клер. — Вот это настоящая Шотландия.
Тревельян пристально наблюдал за ней.
— И что же вы думаете о настоящей Шотландии? Клер приподнялась на локтях.
— Я представляю себе исторические события, которые здесь происходили. А вы шотландец?
— Наполовину. Моя мать англичанка.
— Тогда ваши родители должны были ненавидеть друг друга. — Клер опять растянулась на кровати.
— Да, так оно и было. Я никогда не видел супругов, которые ненавидели бы друг друга так, как мои родители.
— Но это же совершенно естественно! Ведь англичане преследовали шотландцев много веков. А вы знаете, что какой-то английский король даже получил прозвище «истребитель шотландцев»? — Клер улыбнулась. — Но никто, ни один человек не мог победить шотландцев. Что бы англичане ни делали, шотландцы не сдавались. И в конце концов они победили.
Тревельян продолжал попыхивать трубкой.