— Тогда ты должен идти к ней.
Одним движением Тревельян сбросил все фигуры с доски на пол.
— И стать ее любовником?! Любить ее, потом отступить сторону и смотреть, как она выходит замуж за Гарри?! Остаться здесь и ждать, пока Гарри умрет, а потом жениться на его вдове?!
— Быть любовником замужней женщины? Разве это беспокоило тебя когда-нибудь? Я слышала, как ты хвастался, что можешь забраться в любое окно. Ты уверял, что замужние женщины доставляют тебе больше удовольствия, приберегая для любовника радость, оставляя печаль своим мужьям.
— Что касается этой женщины, я хочу делить с ней и ее печали, — тихо проговорил Тревельян.
— Что?!
— Я хочу и ее печали, и ее горести, всю ее! — Он почти кричал. — Всю, всю, черт возьми! Она… — Тревельян постепенно успокаивался.
— Что она?
— Она… с ней я не чувствую себя одиноким. — Велли пристально поглядел на Ниссу, потом слегка улыбнулся. — Есть другие женщины. Есть женщины, которые не считают, что быть герцогиней — это все в жизни.
Нисса пренебрежительно фыркнула.
— Ты быстро сдаешься. Она еще не вышла замуж за этого Гарри, а ты ведешь себя так, будто это уже произошло. Ты ждешь, пока она к тебе придет. Я никогда тебя таким не видела. Я не видела тебя загнанным и растерянным. Ты всегда был охотником. Помнишь ту маленькую хорошенькую женщину, в деревне на пути из Пеша? Ты хотел ее и пошел за ней. Чем эта отличается от той?
— Она совсем другая.
— Чем же?
Нисса сидела неподвижно, ожидая ответа. Она провела с Тревельяном достаточно времени и хорошо знала его. Но капитан Бейкер, которого она знала раньше, и человек, пришедший за ней в дом Пауэлла, не были похожи друг на друга. Капитан Бейкер — наблюдатель, стоящий в стороне от событий, не позволяющий никому и ничему влиять на него. Но эта американка задела его сердце. Он смотрел только на нее. В экипаже Нисса испробовала все средства, чтобы отвлечь внимание Фрэнка от Клер, но у нее ничего не вышло.
— Ты любишь ее, — прошептала Нисса, и в ее голосе прозвучало восхищение. Она пыталась заставить капитана Бейкера полюбить себя, но безуспешно. — Ты ее любишь.
— Да, я люблю ее, — кивнул Тревельян. — Я люблю ее всю — ум, тело, чувство юмора, идеи. Мне нравится, как она думает и что говорит. Я люблю даже аромат ее дыхания. Я люблю ее так, как никогда никого не любил. И, если бы она полюбила меня, я отдал бы ей всего себя.
Нисса отвернулась: ей было невыносимо видеть его страдающее лицо.
— Тебе надо сказать ей, что ты — старший брат Гарри.
— Да, — ответил Тревельян и посмотрел на Жемчужину. Лицо его приняло обычное замкнутое и надменное выражение. Он улыбнулся и Нисса узнала, узнала по этой улыбке, которую видела тысячи раз, человека, тысячи раз уверявшего ее, что он никого не любит, никто ему не нужен, жизнь его самодостаточна.
— Увы, никто не может выигрывать каждый раз. Чего ты хочешь — поиграть в карты или пойти со мной в постель?
Нисса не улыбнулась.
— Ты должен пойти к ней, — тихо произнесла она. — Ты должен показать, что любишь ее. — И она широко улыбнулась. — Поставь ее перед выбором: либо ты, либо твой брат.
Тревельян начал было возражать, но вдруг, поставив стакан с виски на стол, тихо сказал:
— Да, я заставлю ее сделать выбор!
Нисса еще что-то говорила, но Тревельян уже ничего не слышал. Он торопился к Клер.
Как только Отродье скрылась за дверью в туннель, Клер стала готовиться ко сну, резкими движениями вынимая заколки из волос, волной упавших ей на спину. Все еще злясь на себя, она начала энергично расчесывать их.
Какое ей дело до них, до того, что Тревельян проведет ночь с другой?! Ей все равно. Тревельян и капитан Бейкер — одно целое, а последний, как известно, большой распутник.
Клер расстегнула платье, турнюр, развязала тесемки нижней юбки. Оставшись в корсете и белье, посмотрела на себя в зеркало. Отвернувшись, закрыла лицо руками.
— Это ровно ничего не значит, — сказала она себе. Какая ей разница, что делает капитан Бейкер, как он поступает!
Она сняла белье, бросив его на пол, и надела через голову снежно-белую льняную ночную рубашку. Улегшись в постель, погасила лампу и закрыла глаза.
Клер боялась, что придут слезы, но вместо этого мгновенно погрузилась в сон. Ей снилось, что она в какой-то жаркой стране, где полно зеленых растений и ярких птиц. Но там, где она находилась, чувствовалась какая-то опасность, и она боялась. Клер остановилась, услышав какое-то движение в зарослях. Она знала, что должна бежать, но не могла пошевелиться стояла и как зачарованная смотрела на шевелившиеся растения. Кто-то подходил все ближе и ближе, и, когда она решилась наконец закричать, растения расступились и появился Тревельян. Клер не знала, вздохнуть ли ей с облегчением или испугаться еще больше.
Вздрогнув, она открыла глаза. Тревельян стоял над ней, в руке горела свеча, глаза сверкали, он пристально вглядывался в нее, как будто собирался спросить о чем-то.
Клер не испытала ни беспокойства, ни колебания. Это было как продолжение сна. И она протянула к нему руки.
Тревельян поставил подсвечник и набросился на нее, как зверь в джунглях. Он покрывал ее лицо поцелуями, гладил руки, потом закинул их ей за голову.
Клер все еще была в полусне, и его прикосновения казались ей нереальными.
— Я хочу видеть вас всю, — сказал он, и по телу ее мгновенно пробежал холодок. Ловкими движениями он освободил девушку от ночной рубашки, стянув ее через голову.
Она сидела на кровати обнаженная, а Тревельян отошел к стене, поднял свечу и залюбовался ее грудью, вздымавшей от прерывистого дыхания, тонкой талией, такой хрупкой изящной благодаря тому, что многие годы она носила корсет. Он коснулся рукой бедра Клер и повел руку вниз, не сводя глаз с лица девушки.
Клер дышала взволнованно и часто, тело заливал жар. Тревельян продолжал целовать ее. Она закрыла глаза, все ее тело — от кожи лица до кончиков пальцев ног — трепетало от прикосновения его рук, от его поцелуев.
Когда Велли отстранился, Клер открыла глаза и посмотрела на него. Он улыбался ей. Такой улыбки она никогда раньше не видела на его лице: удивительно мягкая и нежная, она так молодила его. В ней не было ни капли цинизма, ни намека на жестокость, столь обычных для него. Глаза его излучали доброту и нежность. Если бы Клер не знала Тревельяна так хорошо, она поклялась бы, что его глаза светятся любовью.
— Тревельян, — прошептала она.
Он приложил кончики пальцев к ее губам, потом отвел руку и поцеловал ее. Клер теряла способность думать, когда он так на нее смотрел.
Тревельян стал покрывать поцелуями ее тело, медленно и осторожно. Казалось, он специально медлил, спускаясь от шеи к груди, вот он задержался, взяв в рот сосок.