И, не дожидаясь реакции Беглецов, она метнулась к стае летучих голов и исчезла среди колышущихся шевелюр, мигом поглотивших ее.
Беглецы, опустив глаза, слушали душераздирающее прощальное обращение Абакума к Фолдинготе.
— Наша благодарность не остынет никогда, — севшим голосом говорил он. — Знай, мы никогда не забудем. Память о твоей преданности мы будем хранить вечно, как драгоценность…
Окса подавила всхлип. Она чувствовала себя совершенно измученной, и ей было ужасно грустно. Девочка присоединилась к Гюсу, сидевшему под деревом чуть в стороне. Мальчик казался сломленным горем. Черная прядь закрывала полные слез глаза. Бледный и осунувшийся, он замер, обхватив голову руками. Некоторое время Окса молчала, потом положила руку ему на плечо.
Гюс вздрогнул и насупился еще больше.
— Это должен был сделать я… — сквозь зубы процедил он.
От этих слов Оксе кровь бросилась в голову. Она вскочила, а потом встала перед Гюсом на колени и вздернула голову приятеля с резкостью, удивившей ее саму.
— Тебе не надоело чушь пороть? — яростно заявила она. — Тебе должно быть стыдно за эти слова! Из уважения к Фолдинготе…
Голос ее сорвался, и Окса отвернулась, кусая губы. Потом встала и, устремив на мальчика взгляд ясных серых глаз, продолжила:
— Из уважения к ней тебе следовало бы сделать все, чтобы доказать… что ты достоин этой жертвы! Иначе получится, что она отдала свою жизнь ни за грош!
Сама в шоке от вырвавшихся у нее слов, Окса стояла перед Гюсом, уперев руки в бока, глядя на него с вызовом.
Гюс, в свою очередь, уставился на нее. И под его взглядом, полным боли и злости, девочка почувствовала себя неловко. Она мгновенно пожалела, что зашла слишком далеко. В очередной раз…
Гюс попытался заговорить, но не смог выдавить из себя ни слова. Он просто смотрел, и невыносимое страдание в его глазах пробрало Оксу. Поколебавшись, она виновато коснулась руки друга.
— Извини, Гюс… — выдохнула девочка. — Иногда я такая толстокожая…
— Часто, ты хочешь сказать… — шмыгнул носом мальчик. — Знаешь, я не хотел, чтобы все так вышло… — добавил он, подумав о Фолдинготе.
— Никто не хотел, — уточнила Окса. — Никто этого не хотел, и никто этого не ожидал. Но мы все оказались в ловушке, и это было неизбежно. Один из нас должен был там остаться. Поэтому как только Фолдингота кинулась к Сиренам, все, что окружало нас, исчезло! Туннель, эти гнусные головы… Всё!
Гюс, словно желая в этом убедиться, оглядел окрестности, на которые широким жестом указывала Окса.
И действительно, самопожертвование Фолдинготы сыграло свою роль: и туннель, и смертоносные обитатели проклятого пласта мигом исчезли. Беглецы оказались на зеленом островке, в настоящем саду Эдема, где раздавалось пение невидимых птиц и шорох водопада, стекающего в прозрачную лагуну.
Пораженные Беглецы растерянно переглянулись, изумившись, что все еще живы-здоровы. Реминисанс рухнула на мягкий теплый песок, совершенно измученная беспощадной битвой с Летучими Сиренами. У нее были довольно серьезно поранены ноги, а на щеке виднелась кровавая ссадина.
Абакум с Леомидо поспешили к ней, и фей под хмурым взглядом Леомидо вытащил из своей котомки флакончик с Нитепрядами — волшебными паучками-ткачами. Папа Белланже рухнул на землю, в его глазах все еще стояло отчаяние, которое Пьер ощутил, глядя, как сын уходит в небытие.
Павел поставил Оксу на мягкий песок и тут же схватился руками за сильно болевшую спину. Потом прогнулся, словно желая распрямить позвоночник, весьма громко хрустнувший при этом. Убедившись, что с отцом все более-менее в порядке, Окса перевела взгляд на Тугдуала. Юноша стоял на коленях у тела Фолдинготы. Длинными, унизанными серебряными кольцами пальцами он с хмурым видом гладил ставшие вдруг совсем седыми волосы храброй малышки.
Некоторое время все в тяжелом молчании смотрели на тело Фолдинготы, пока Тугдуал не поднялся на ноги.
Не говоря ни слова, парень взял большой плоский камень и принялся копать могилу под деревом с густой листвой…
Отупевшие от усталости и печали, все с опаской ожидали продолжения жестоких испытаний, всячески стараясь не смотреть на могилку Фолдинготы. Только Окса осмелилась глянуть на нее с тяжестью на сердце и покрасневшими глазами. Проглотив слезы, она отвернулась, судорожно вздохнув, чтобы подавить рыдания. И тут ее внимание привлекли роскошные цветы, росшие по краю лагуны. Их ярко-алые лепестки походили на крошечные язычки пламени.
Заинтересовавшись, Окса подошла поближе. Растения, длинные и изящные, как камыш, лениво покачивались, несмотря на полное отсутствие ветра. Ее первое впечатление подтвердилось: с лепестков действительно срывались крошечные огненные язычки, словно в серединке каждого цветка полыхал маленький пожар.
— Невероятно… — зачарованно произнесла Окса.
Подойдя вплотную, она решила подождать, когда огоньки погаснут. Но тщетно. Лепестки, образовывавшие пылающий венчик этих великолепных цветов, вовсе не горели. Они сами были огненными!
— Уверена, ей бы понравилось… — пробормотала Окса, с грустью покосившись на голую могилу Фолдинготы.
И протянула руку, чтобы сорвать цветок. Вполне естественный жест на земле, но, как выяснилось, не в волшебной картине, как девочка быстро обнаружила…
— Да что вы пытаетесь сделать, несчастная?! — возмутился цветок, который Окса вознамерилась сорвать. — Отпустите сейчас же! Вы меня душите!
Окса тут же послушалась, удивленная не тем, что растение разговаривает — к этому уже привыкла — а огненным облачком, сорвавшимся с лепестков в ее направлении. Вытаращив глаза, она отступила на несколько шагов, видя, как мерцающее облачко приближается.
— Это что еще за фигня? — пробормотала девочка, выставив перед собой руки. — Ай! Жжется! — вскрикнула она, дернув пальцами, которых облачко едва коснулось.
— Это Огнёвка, — сообщил Абакум. — Действует как миниатюрный вулкан, и, по-моему, ты спровоцировала извержение… Смотри!
Выбросив раскаленное облако, достигшее Оксы, растение теперь демонстрировало маленькое извержение вулкана: плевалось искрами и субстанцией, похожей на раскаленную лаву.
— Похоже, это растение очень сердито, — заметил Простофиля.
Уставившись на впечатляющее представление Огнёвки, он взял Оксу за руку, и девочка почувствовала, как приятная свежесть ладошки малыша остужает обожженные пальцы.
— Хоть вы и Юная Лучезарная, не стоит думать, что вам все дозволено! — рыкнула Огнёвка, подкрепляя свои слова выбросом капель раскаленной лавы.
— Извините, — Окса стряхнула искорку с футболки. — Вы такая красивая… Я просто хотела вас сорвать, чтобы положить на могилу Фолдинготы…
— Меня сорвать?! Просто меня сорвать?! — снова возмутилось растение. — Вас что, ничему не учили? Огнёвку не срывают!