– Завтра в три часа я жду вас у себя дома. Надеюсь, вы будете пунктуальны.
Этот тон приказа не показался Эммануэль оскорбительным. Разве мужчина, помогавший женщине провести время таким упоительным способом, не имеет права на этот тон? Но она хотела уточнить:
– А как мне вас найти?
– О, это очень просто. Вы знаете небоскреб? Я живу на самом верху. На двери вы увидите мое имя: «Доктор Марас».
Она подобрала шорты и рубашку. Задумалась на секунду: а не пойти ли домой нагишом? Но выбрала компромисс: по парку пройтись так, как есть, и одеться лишь перед тем, как сесть в машину. Ожидавший ее шофер даже бровью не повел.
Мари-Анж словно сгустилась из влажного воздуха и возникла перед глазами Эммануэль, как самая важная часть пейзажа. В ожидании Анны-Марии Эммануэль сидела на пороге своего дома, опустив подбородок на колени. Прошло уже больше недели со времени последней встречи с художницей.
– Это ты! Ты! – вскочила Эммануэль.
– Откуда ты? Как ты здесь очутилась?
Обеими руками она крепко схватила свою подружку за косички и засмеялась от удовольствия, прижавшись губами к ее пахнущим солнцем и морем щекам.
– Я здесь с папой. Мама послала его повидать наших друзей, прилетевших из Парижа. Мы будем здесь целую неделю.
– Только неделю, – разочарованно вздохнула Эммануэль.
– А что ж ты не приходила к нам на побережье? – спросила Мари-Анж, – я ведь тебя звала.
И затрясла головой:
– Ой, не надо тянуть меня за волосы. Больно!
Легкими движениями Эммануэль затянула косы девочки в узел вокруг шеи, словно собиралась удавить ее.
– Я тебя не узнала бы. Ты так похорошела!
– Значит, ты забыла меня?
– Нет, правда, ты стала еще красивее!
– Но это же нормально.
С гримасой беспокойства Эммануэль спросила:
– А как я? Ты меня еще любишь?
– Конечно, разве я это не доказала? А чем ты занималась все это время?
– Ох, ужасными вещами! Просто ужасными.
– Правда, ужасными? А какими?
– Давай на этот раз поменяемся местами. Ты будешь рассказывать, а я буду слушать о твоих злодеяниях. Я же говорю: роли переменились.
– Как это? Объясни мне, почему?
– Потому что за это время я стала менее девственной.
Огонек недоверчивости блеснул в зеленых глазах Мари-Анж. Потом роковое создание произнесло с деланным равнодушием:
– Кажется, в эти дни ты плохо относилась к Марио. Давно ты его видела?
– О, в эти дни у меня было столько потрясающих успехов! Он должен ждать своей очереди наравне со всеми.
И сразу же, чтобы показать, кто теперь хозяин положения, Эммануэль перешла в наступление:
– Ладно, не пытайся сбить меня с верного пути. Скажи-ка лучше: а у тебя было много приключений?
– О, тысяча и одна ночь!
– Ну, давай послушаем хотя бы об одной для начала.
Но в ту же минуту появившийся на дороге низкий спортивный автомобиль отвлек их внимание.
– Что это за машина, – поинтересовалась Мари-Анж, – и кто сидит за рулем?
– Это Анна-Мария Серджини. Ты ее знаешь?
– Ах, это она! Она пишет твой портрет. Хотелось бы взглянуть на нее.
– Ого, да ты все знаешь! Откуда такая точная информация?
Мари-Анж прикрыла веки и потом, быстро взглянув на подругу, ответила в своей обычной манере вопросом на вопрос:
– Надеюсь, он получился прекрасно, этот портрет?
– Да, я в этом уверена. Но изображено только мое лицо. К сожалению.
– Тебе надо найти мужчину-художника, чтобы он дорисовал все остальное.
– Занимались любовью? – весело прощебетала Анна-Мария. Эммануэль была поражена этим тоном.
– Вы задаете такой вопрос?
– Ну да. Если не заниматься любовью с таким очаровательным существом, как-то деловито констатировала Анна-Мария, – то с кем тогда заниматься любовью?
– Вы смеетесь надо мной.
– Отнюдь. Просто стараюсь думать по-вашему.
Мари-Анж произнесла несколько высокомерно:
– Никогда не следует верить Эммануэль, когда она говорит, что она лесбиянка. Это она рассказывает всем мужчинам.
– Ты соображаешь, о чем говоришь? – внезапно ощетинилась Эммануэль.
– Анна-Мария права: сейчас самое время заняться тобою.
И она подняла голос до тона приказа.
– Что ты тут делаешь со своими этими одежками?
Ну-ка, живо раздевайся!
– Но зачем же шокировать нашу гостью…
– Ничего подобного, – молодая итальянка окончательно привела Эммануэль в изумление, – совсем наоборот.
– Ах, вот как! – и Мари-Анж сделала подчеркнуто изысканный реверанс.
В мгновенье ока оказавшись совершенно голой, она стала вертеться в разные стороны перед старшими.
– Итак, я вам нравлюсь?
– О, еще бы! – сказала Анна-Мария. – Мне хочется, чтобы вы мне позировали. Вот закончила бы портрет Эммануэль и взялась бы за вашу скульптуру.
– Из какого же материала?
– Пока еще не знаю. Что-нибудь мягкое на ощупь.
– Вот каким образом Анна-Мария хочет узнать нравы острова Сафо, засмеялась Эммануэль, – с помощью медиума из мрамора.
– Мне это нравится, – протянула Мари-Анж. – Я люблю людей, ласкающих мою статую.
– Иди сюда, – сказала Эммануэль, – дай мне попробовать твои сосочки.
Мари-Анж немедленно послушалась, и Эммануэль стала обеими руками растирать ее груди, искоса поглядывая на Анну-Марию. Итальянка при виде этого зрелища и бровью не повела.
– Я вам, наверное, кажусь отвратительной? – спросила Эммануэль. Анна-Мария изобразила полнейшую невинность: