* * *
После дневной молитвы и проповеди, которую, готовясь к разговору с православными священниками, Гаджи-Магомед провел с вдохновением, ярко и уверенно, имам вспомнил о своих обязанностях амира и послал Вали собрать эмиров малых джамаатов. Малыми джамаатами, а таких в селе было три, считались десятки, во главе каждого свой эмир, и все подчинялись одному амиру. Каждый джамаат являлся отдельной боевой единицей, способной вести боевые действия в отрыве от основных сил. Если акция с православными священниками завершится удачно и Гаджи-Магомеду удастся заключительной проповедью убедить односельчан в праведности своего дела, в селе будет возможность в дополнение к трем существующим малым джамаатам сформировать еще десяток таких же. А сто тридцать стволов в боевом соединении – это уже реальная сила, с которой будут вынуждены считаться любые противостоящие силы. А соединить сто тридцать стволов с другими джамаатами района будет несложно, потому что посмотреть на встречный молебен двух религий, в котором примут участие имамы из разных районов, приедут многие верующие, которых имам предупредил заранее. И он выбирал для этого не просто случайных знакомых, а людей авторитетных, имеющих влияние на жителей своих сел. Акция, несомненно, поднимет волну, которая при умелом руководстве превратится в вал, наподобие океанского. А противостоять океанскому валу очень непросто. Только ни в коем случае нельзя пускать дело на самотек. Именно об этом и хотел поговорить со своими эмирами амир Гаджи-Магомед.
Эмиры собрались в течение десяти минут. Меджидов вышел к ним, чувствуя свое значение и вес своего авторитета, когда все трое уже ждали его в одной из комнат дома. После обязательного длительного и цветистого приветствия, полностью соответствующего имиджу, к которому Гаджи-Магомед стремился и который начал заново создавать, он сказал:
– Вы все были сегодня в мечети и в курсе того, что будет происходить в нашем селе. Я даже скажу вам, как людям особо доверенным, больше. – Он выдержал паузу, чтобы дать эмирам возможность почтительно склонить головы, дабы поблагодарить его за такое доверие, и продолжил: – Джабраил, помнишь, ты рассказывал про своего кота.
– Помню, амир.
У Джабраила Насухова был очень крупный и красивый кот, любимец семьи. Он обладал характером конченого экстремала. Через забор от двора Джабраила жили три крупных пса, кавказские овчарки – мать с двумя сыновьями. Однажды кот пробрался в тот двор, и псы загнали его на сарай, где он просидел целый час, пока его не снял хозяин собак. Но ситуация коту так понравилась, что он при каждой возможности стремился теперь посетить тот двор. Должно быть, опасность была коту по вкусу и очень нравилось бешенство собак, которые не могли до него допрыгнуть. А он сидел наверху и с любопытством за ними наблюдал. Даже готов был вечность так сидеть.
– Вот я и подумал недавно, что все мы – как твой кот. Мы опасности не боимся и иногда можем показать когти, – говорил имам. – Но сил, чтобы выступить в открытой схватке, нам явно не хватает. Если выступим своими силами, мы уподобимся твоему, Джабраил, коту, который полезет драться с собаками. Мне стало обидно и за себя, и за всех вас, неплохо умеющих пользоваться своими автоматами, и за ваших людей, которые тоже стоят многого. И я пришел к выводу, что нам необходимо набрать сил как можно больше. Правильное решение?
– Правильное, амир, – согласился за всех Рамиз Сулейманов, человек немолодой и рассудительный. – Только где их взять?
– И я себе задал тот же вопрос, – кивнул Гаджи-Магомед. – Люди стали ленивыми. За вещественное двумя руками держатся, хотя родились воинами и мужчинами, а не торгашами. И все норовят куда-то уехать, торговлей зарабатывать. Разве это дело для воина? Но здесь им тоже делать нечего, и нет причины, по которой они все смогли бы объединиться.
– К сожалению, нет, – подтвердил третий эмир, злой и мрачный Гусейн Мансуров.
– Вот-вот, причины нет. А если чего-то нет, это следует сделать. Понимаете, о чем я говорю.
Эмиры молчали. До них не дошел смысл сказанного, а связать этот смысл с проповедью, которую говорил сегодня имам, им воображения не хватало. Гаджи-Магомеду всегда было трудно общаться с людьми, не имеющими воображения, таким все приходилось растолковывать в мелочах. А это утомительно.
– Ладно, я объясню. Что может стать объединительной силой для нашего народа? Вера, ислам, джихад. Аллах, да будет в веках благословенно его имя, всегда вселяет в верующих людей сознание своей значимости. И если вера в наших сельчанах проснется, они пойдут за нами, стоит только позвать.
– Пойдут, – тихо согласился Рамиз Сулейманов. – Если позовет вера, пойдут. Больше их позвать нечем.
– Я тоже так решил, – радостно кивнул Гаджи-Магомед. – И потому хочу продемонстрировать своим односельчанам преимущество ислама перед православным христианством. А для этого устроить большой встречный молебен, семидневный. Семь имамов против семи попов будут молиться семь дней.
– Имам, – уже назвал его не амиром, а имамом Джабраил – потому, наверное, что разговор коснулся ислама, – но ведь Аллах не всегда может услышать ваши молитвы и не всегда откликнуться на них. Необходимо, чтобы он откликнулся, тогда люди пойдут.
– Аллах уже откликнулся, вселив эту мысль в мою голову. Ничего в мире не происходит без воли Аллаха. И если я, например, что-то делаю, это тоже по его воле. А мысль в голову он мне вложил простую и убедительную. По окончании молебна, в котором православные попы будут молиться за торжество православия над исламом и за собственное спасение, они взорвутся вместе с домом. И люди увидят в этом промысел Божий. А как иначе! Если бы бог гяуров захотел их спасения, он не допустил бы взрыва. Но он допустил, потому что слаб. И неважно, кто взрыв устроил, главное, что Аллах его допустил, значит, одобрил.
Эмиры дружно заулыбались. Даже всегда мрачный Гусейн Мансуров осчастливил присутствующих свой улыбкой.
– Да, амир, люди пойдут за тобой. Только им нужно все правильно объяснить, иначе они не поверят, что это действует Аллах, – рассудил вдумчивый Рамиз Сулейманов.
– Вот для этого я и позвал вас, чтобы после взрыва вы все объяснили людям.
– Троих мало, амир, – заметил Джабраил Насухов. – Нужно, чтобы все три малых джамаата ходили по селам и говорили то же самое.
– Ну так в чем же дело? Объясните им и пусть идут.
– Мы не умеем, амир, говорить, как вы. Лучше было бы, если бы вы им все объяснили.
– Приводите своих людей, – вздохнул Гаджи-Магомед. – Не сразу, чтобы это не показалось подозрительным, по одному малому джамаату. Я поговорю с ними. Сразу после четвертой молитвы приводите. Первые – сразу из мечети.
Эмиры склонили головы, показывая, что поняли приказ. А уж про очередность они между собой сами договорятся. Не дело имама очередь устанавливать. Имам и амир должны давать указания, а другие должны эти указания выполнять. И только их касается, как они это осуществят.
Было у Гаджи-Магомеда еще одно важное дело.