– Я… сказала это… – Аманда помолчала. – Да, я сказала это.
– Ты злилась на него или сказала это со спокойным сердцем?
– Я была спокойна. Я постаралась объяснить ему свои чувства.
– Потому что все еще любишь его? – прямо спросила Максина.
– Нет! – Аманда заволновалась. – Нет. Я не люблю его больше. Я сидела с ним за одним столом и ничего не чувствовала.
– Аманда, ты не могла ничего не чувствовать. Так не бывает. Ты должна была что-то чувствовать. Расскажи мне, что ты чувствовала.
Аманда задумалась. Затем сказала:
– Он казался таким старым. Мне было жаль его. Я вспомнила о том, какие вещи я делала с его телом, и почувствовала себя… так, будто вывалялась в грязи.
Лицо Максины было бесстрастно.
– Человек, с которым у тебя свидание, другой?
– Да, совсем другой.
– Он женат?
– Нет, его жена умерла.
– Ты на самом деле ждешь встречи с ним и рада, что он назначил тебе свидание, или просто хочешь узнать, что почувствуешь при общении с другим мужчиной? Аманда, ты должна честно ответить на этот вопрос.
– Частично, конечно, хочу проверить. Он пригласил меня в «Глобус», а я там никогда не была. Я хочу посмотреть эту пьесу.
– Аманда, люди ходят на свидания, чтобы провести время друг с другом. То, о чем говоришь ты, – это не свидание, а просто совместный поход в театр. Ты не сказала про него одну важную вещь. Ты не считаешь, что это немного странно?
– Он очень интересный мужчина.
– Он заводит тебя? Ты хочешь заняться с ним любовью? Ты хочешь носить его детей?
Аманда улыбнулась и снова покраснела.
– Эй, полегче! Я…
– Ты – что?
– Я об этом не думала.
– Ты думала об этом с Брайаном. Ты говорила мне, что переспала с ним на первом же свидании.
– Да. Я не могла от него отлипнуть. Мне до смерти захотелось его сразу, как только я его увидела.
– А этого нового мужчину? Ты не захотела его?
Аманда покачала головой:
– Нет, он мне просто нравится. Я его едва знаю. В любом случае у меня на него виды. Он должен стать частью моей программы. Это не имеет отношения к любви.
– Как, ты сказала, его имя? Майкл? Значит, бедный Майкл, даже не подозревая об этом, стал подопытным кроликом в твоем эксперименте? Твоим контрольным образцом, верно? А твой опыт называется «Каково это – быть с другим мужчиной»?
– Нет! Ты слишком упрощаешь!
– Что ты имеешь в виду? Объясни.
– Куда все это может завести?
– Это ты должна мне сказать.
– Я не знаю. Не имею понятия. Может быть, никуда.
– Ты уверена, что тебя к нему не тянет?
– Не надо на меня давить.
– Надо. – Максина была непреклонна. – Мне нужен ответ. Ты уверена, что тебя к нему не тянет?
– Скажу тебе это на следующей неделе.
В четверть шестого Джастин Флауэринг вышел из здания редакции «Милл-Хилл мессенджер». Он ничего не сказал своему редактору в надежде удивить его скандальной историей об актрисе Глории Ламарк.
Он засунул в рот жвачку и отправился в путь, следуя инструкциям, данным ему незнакомцем по телефону. Его путь лежал через промышленную территорию, большую площадь которой занимала ремонтная база лондонских такси. Он вошел в длинный, темный туннель, над которым проходили железнодорожные пути.
На середине туннеля он остановился, прислонился к стене и стал ждать, перекатывая во рту жвачку и размышляя о своей работе. Ему было девятнадцать лет, и он уже год работал журналистом. Он мечтал стать спортивным обозревателем и, может быть, когда-нибудь комментатором, как его кумир Дес Линам. Джастин был высоким, жилистым и мускулистым. Он надеялся, что после разговора с таинственным незнакомцем он вернется в редакцию, закончит статью и еще успеет на последние полчаса вечерней тренировки. Он играл в футбол.
Проехала легковая машина, затем фургон. Джастин встрепенулся, но фургон был красного цвета и проехал мимо. Проезжали еще машины, но белый фургон не появлялся.
Джастин снова подумал о странном, очень высоком человеке, сыне Глории Ламарк, который так разозлился на него на похоронах. Когда он попытался задать ему несколько вопросов о его матери, он так разорался, будто Джастин обязан был знать назубок всю ее биографию.
Может, и надо было. Он честно постарался найти как можно больше информации о ней и даже залез на ее веб-сайт.
Наконец появился белый фургон. Джастин бросил подпирать стену и двинулся к проезжей части. Фургон замигал поворотником и свернул на обочину. В кабине было темно, и лицо водителя в бейсбольной кепке и солнцезащитных очках Джастину не удалось рассмотреть.
Он забрался в кабину и закрыл дверь. Водитель протянул руку для приветствия.
– Здравствуй, – сказал он. Голос показался Джастину знакомым.
Их руки встретились, и Джастин почувствовал легкий укол в ладонь – будто муха укусила. Водитель почему-то не отпускал его руку. Джастин попытался высвободить ее, и тут лицо водителя начало расплываться.
Лицо водителя все еще было словно в дымке, однако теперь Джастин Флауэринг смотрел на него сквозь запотевшее стекло, а вокруг пахло сосной.
Он находился в сауне. Обливаясь потом, он полулежал-полусидел, привалившись к стене. Его руки были растянуты веревками, ноги связаны и притянуты к стене напротив. Напряжение, создававшееся в спине от такой позы, было мучительно. В маленькой комнатке было ужасающе жарко. Он был в своем костюме и очень хотел пить.
Водитель по-прежнему смотрел на него через стеклянное окошко в двери, сквозь облако обжигающего пара.
Джастин рассмотрел его лицо. Это был сын Глории Ламарк – Томас.
Очевидно, это был какой-то розыгрыш. Зачем иначе держать его в сауне, с телевизором и видеомагнитофоном и показывать ему какой-то старый фильм с участием Глории? И телевизор, и видеомагнитофон располагались на стуле прямо напротив и были завернуты в пластиковую пленку – для предохранения от горячего пара. На экране шла сцена, в которой женщина управляла бипланом, а мужчина – Джастин не знал, что это за актер, – отчаянно цеплялся за распорку крыла.
Джастин был зол, но в то же время он опасался этого парня. В нем было что-то темное. Он выглядел так, будто с легкостью мог убить человека. Джастин подумал, что нужно вести себя осмотрительно. Дверь открылась, и в сауну ворвался поток холодного воздуха.
Томас Ламарк вошел внутрь и указал на телевизор:
– Это «Крылья пустыни», Джастин Ф. Флауэринг. Ее лучший фильм. Он тебе нравится?