– Ты ходил в «Ханнингтонз», где она купила комбинезончик?

– Нет. Не подумал об этом.

– Продавец, который ее обслуживал, должен был запомнить, одна она была или с кем-то.

– Верно. Я проверю. – Гленн глотнул чаю и спросил: – Слушай, Майк, как ты думаешь, мне бросить это дело, как велел Дигби?

– Нет. Если ты действительно уверен, что это не самоубийство, напиши отчет и передай его дальше по начальству.

– Старшему детективу-инспектору Гейлору?

– Да. Он понимающий мужик. Изложи все факты, какие у тебя есть, и причины, почему ты считаешь этот случай подозрительным. Пиши так, как ты мне только что рассказывал. Скажи, что, если он не может позволить тебе заниматься этим делом в рабочее время, ты будешь работать в выходные, с тем условием, что в эти дни ты будешь заниматься исключительно Корой Барстридж. На это он может согласиться, если только ты не начнешь тратить деньги.

– На судебную экспертизу?

– Точно. – Детектив-констебль посмотрел на часы. – Ешь быстрее. Мы уже опаздываем.

Гленн прожевал кусок сосиски и уныло сказал:

– Мне все же нужна экспертиза отпечатков пальцев и сломанного замка на чердаке. Без этого ничего не выйдет. И нужно, чтобы криминалисты попали в эту квартиру сегодня. Завтра приезжает ее дочь.

Они молча закончили завтрак, а когда проходили мимо игровых автоматов, Майк Харрис сказал:

– Слушай, я в полиции уже тридцать лет. Когда вернемся, поговори с Роном Саттоном из брайтонской команды криминалистов. Скажи, что ты от меня, и попроси сделать тебе одолжение. Он мне кое-чем обязан.

Гленн поблагодарил Майка и добавил:

– Я его знаю. Хороший дядька.

Из-за ливня им пришлось рысцой бежать до машины, припаркованной в дальнем углу стоянки. Выруливая на подъездную дорожку, Майк Харрис спросил:

– Ты занят в четверг вечером? Или у тебя вечерняя смена?

Гленн взглянул в зеркало заднего вида. По-прежнему поток машин.

– Нет. У меня вечерние смены с понедельника.

Детектив прибавил скорости, обогнав автомобиль.

– В четверг будут проводы одного парня в Лондоне. Я его сто лет знаю – еще на курсах детективов с ним учился. Перевели в разведслужбу департамента. Будет хорошая вечеринка с объездом всех злачных столичных мест. Думаю, закончим в Сохо у китаянок. Хочешь присоединиться? Может, завяжешь нужные знакомства – там будут большие шишки. Никогда не знаешь, кто может в один прекрасный момент тебе понадобиться.

– Да, я бы хотел прийти. Спасибо за приглашение.

– Пусть жена выдаст письменное разрешение.

– Нет проблем, – с лихим видом ответил Гленн, хотя в действительности они были: Грейс не была ревнива, но испытывала предубеждение против «мальчишников».

Будто прочитав его мысли, Майк Харрис посоветовал:

– Скажи, что тебе это нужно для работы.

– Я никогда не вру ей.

– Это и не будет враньем.

– И я не подкаблучник, понятно?

Харрис только улыбнулся в ответ.

Гленн почему-то воспринял его улыбку близко к сердцу.

– Честное слово, – настаивал он. – Я свободный человек!

– От вокзала Хоува в пять двадцать отходит поезд. На нем и поедем.

– А что надеть?

– Что-нибудь, на чем не видно следов от пива и губной помады.

64

Среда, 30 июля 1997 года, 8:35

«Защита ферзя ладьей» Ботвинника! Какой старый ход! Его вариант использовал Дипер Блю в третьей игре против Каспарова в 1997-м. И сейчас мой друг Юрген Юргенс сделал тот же самый ход.

Очень важно не бросать играть в шахматы по Интернету. Шахматы упражняют мозг, а меня беспокоят эти провалы памяти, которые случаются все чаще и чаще. Меня пугают те отрезки времени, которые проходят, не оставляя никакого следа. Из моей жизни выпала большая часть понедельника. Я забыл про женщину… про существо. Не отнес ей ни воды, ни еды.

Ну, не так уж я жалею об этом. Сучка, позволившая Майклу Тенненту проникнуть в себя, заслуживает еще и не такого.

Так что, может, я и не забыл о ней. Может, во мне взяло верх мое подсознание, и я просто наказал ее. Нам всем нужно время от времени выпускать того, кто живет у нас внутри. Пусть тоже скажет свое слово. Иногда мы выпускаем его, когда ведем машину на шоссе, и он неплохо справляется. Похоже, нам просто нужно немножко больше верить в себя.

В следующий раз Теренсу Джоэлю нужно спросить у психиатра об этих провалах памяти.

Сегодня плохая погода. Дождливое утро. Существо даже не понимает, как ему повезло, что оно находится в теплом, сухом месте.

Надо сегодня позвонить дилеру – я ему уже давно не звонил. Большие перемены на рынках. И еще нужно купить продуктов. И кончился растворитель, которым я смываю с рук машинную смазку. Я разбираю «альфу-ромео» этой суки, и руки постоянно пачкаются.

Я пока добр к существу. Я ему еще ничего не сделал, даже ни разу не испугал. У него есть матрас, еда, питье, мыльная вода, полотенце, высококачественная туалетная бумага. Для него все могло быть гораздо хуже.

Интересно, какое лицо будет у Майкла Теннента сегодня вечером, когда он услышит, как оно кричит?

65

Жирдяй рассказывал анекдот. Это было его обычное паясничанье перед классом – все уже сидели на своих местах, но учитель еще не пришел. Его звали Мартин Уэббер.

Рыжая голова, веснушки, маленький крысиный рот, по-хомячьи наеденные щеки. Анекдоты он рассказывал писклявым, режущим ухо голосом.

Тот анекдот, который он рассказывал сейчас, все уже слышали – и от него же. Томас Ламарк помнил его, остальной класс – нет. Что с дебилов возьмешь.

– Один ирландец по имени Пэдди хотел покончить жизнь самоубийством, выпрыгнув из подвала!

Класс взревел от смеха, а Томас не понимал, над чем они смеются. Человек хотел покончить жизнь самоубийством. Это печально, а не смешно. Человеку не хватило ума понять, что для того, чтобы убить себя, он должен прыгнуть с достаточной высоты. Кажется, их веселье подогревалось тем, что это был ирландец. «Ирландцами» почему-то называли всех недалеких людей, но Томас не понимал почему.

– До Томаса не дошло! – сказал Джастин Уаттс-Уэстон.

– Господи, ну и тупой же ты, Томас! – поддакнул Тони Диккинсон. Он почти сполз со своего стула, чтобы расположить свое лицо как можно ближе к Томасу, и, брызгая слюной, заверещал: – Тупой, тупой, тупой! Дурак! Дурак! Дурак!

У Диккинсона были ершистые светлые волосы, курносый нос и выпученные, как у лягушки, глаза. Как-то Томас задумался, что будет, если он чиркнет по одному из них бритвой. Она лежала у него в парте – скульптурный резец «Стэнли». Это было бы так легко…