– На скольких эксгумациях ты присутствовала? И сколько ты видела выкопанных мертвецов?
– Нисколько. – Кэт обхватила правое запястье, в ней бушевали одновременно гнев и неуверенность в себе. Ощутив под рукой знакомые звенья серебряного браслета, она несколько успокоилась. Сомнения исчезли.
Главный редактор хмыкнул.
– Тебе никогда никто не рассказывал, что происходит с телами умерших через несколько дней? О газах, которые в них скапливаются? Как они выходят наружу? О том, что давлением этих газов плод может быть выдавлен наружу? И что мертвые тела могут изменять свое положение, а их конечности могут подергиваться.
На мгновение Кэт показалось, что всему нашлось объяснение. Господи! А что, если она ошиблась? О последствиях лучше не думать: судебный иск из больницы, от врачей, от похоронного бюро, от мужа. В голове у нее был полный туман. Она мысленно вернулась в прошлое, увидела руки, пальцы, сломанные до мяса ногти, исцарапанную крышку гроба. Разве там не было царапин? Никакое тело не могло бы так перевернуться. Да и ногти были действительно сломаны.
С минуту она в ужасе смотрела на Терри Брента. Ей не раз говорили, что он женоненавистник и особую ненависть питает к женщинам-репортерам. Когда он беседовал с ней при приеме на работу, она этого не почувствовала, зато хорошо ощутила сейчас. Он разозлился так, что на скулах у него заиграли желваки.
– Мы – газета семейная, Кэт. А не какая-то грязная бульварная воскресная газетенка. Мы – люди ответственные. Нам не нужна такая ерунда.
– Ерунда? – В голосе Кэт появились предательские писклявые нотки. – Это леденящая душу история. Об этом просто нельзя не писать.
Брент покачал головой:
– Слишком грустно, даже окажись это правдой.
На мгновение Кэт онемела и в удивлении уставилась на главного редактора:
– Я… я не понимаю. Описывать автомобильные катастрофы – это да, но нечто подобное… Я только что вернулась с места происшествия. Погибло двое молодоженов. Не думаю, что это подходит для спокойного семейного чтения, а эти… распрекрасные фотографии – и того меньше.
– Описывая автокатастрофы, мы спасаем жизнь других.
– Ну да, говорите! Вы же сами в это не верите. – Кэт всплеснула руками.
Брент вытащил из пачки еще одну сигарету.
– Меня уже тошнит от полиции. Правда тошнит. За ширму не допускается ни один репортер. Ты действительно туда проникла или же купила у кого-нибудь эту информацию?
– Быть там, где не полагается, – моя профессия.
– Только если это не связано с нарушением журналистской этики и не подвергает риску наши добрые отношения с полицией. – Брент сунул сигарету в рот и прикурил.
– У нас никогда не было добрых отношений с полицией. Она никогда нам не помогает.
Брент пожал плечами и откинулся на спинку стула. Он передвинул сигарету в центр рта и зажал ее зубами.
– Ты можешь подтвердить эти россказни? Добыть доказательства?
– Именно над этим я теперь и работаю. Я хочу сказать, что видела эту женщину собственными глазами, дважды. Ассистентка из морга сказала мне, что она была удивлена, почему не сделали вскрытие сразу после смерти. Я полагаю, за этим стоит большая халатность. Прошлой ночью там был лечащий врач. Представитель коронера. Служащая санитарно-эпидемиологической службы.
– И ты у них спросила, согласны ли они с тобой?
– Нет. Я собираюсь поговорить с ними сегодня.
Брент вынул сигарету изо рта. Теперь он держал ее словно бумажный дротик.
– Ты это приняла так близко к сердцу, потому что женщина.
Кэт постаралась не повышать голос.
– Меня послал на этот репортаж редактор отдела новостей, и я этот репортаж сделала. Я ничего не выдумала. И не нужно быть экспертом по эксгумации, чтобы понять, что женщина пыталась выбраться. Это так и было. Кто-то проявил серьезную халатность. Эта женщина была жива, когда ее положили в гроб, и я думаю, кое-кто старается все замять. Спустить дело на тормозах.
– И какие у тебя есть доказательства?
Через отверстия между полосками жалюзи позади Терри Брента Кэт увидела, что на здании напротив работает мойщик окон.
Ногти.
Она опустила глаза, решив промолчать: ей никому не хотелось об этом рассказывать. Кэт послушала шипение отопительной системы, потом снова посмотрела на Брента.
Губы главного редактора превратились в ровную линию. Он сбросил пепел с кончика сигареты.
– Мы можем снова взяться за это дело, когда проведут расследование.
– Но сейчас мы идем по горячим следам! Я могу добыть сенсационную информацию, если вы дадите мне шанс.
– Расследование закончится через несколько недель. Мы сделаем об этом репортаж. И достаточно. Ты мне понадобишься завтра на судебном процессе по делу Хартли Бриггса.
– Что такое?
– Изнасилование детей по кругу – секта сатанистов.
– И вы считаете это нормальным – писать об изнасиловании малолетних и поклонниках дьявола, а не о людях, погребенных заживо?
– Это отвечает интересам общественности. Родителям следует знать о подобных вещах.
– А знать, что тебя могут похоронить заживо, – это не в интересах общественности?
Один из ранних выпусков «Новостей» лежал, сложенный, поверх стопки на столе Брента. Он пробежал страницу глазами и прочел вслух:
– «Миссис Элинор Кнотт, которая живет рядом с кладбищем, сказала: „Я слышала слабые стоны, когда проходила через кладбище днем в пятницу. Это было спустя три дня после похорон“». В гроб не может поступать воздух, если он закрыт надлежащим образом, – пояснил Брент. – Любой человек задохнулся бы там через два-три часа. Даже если бы гроб не был воздухонепроницаемым, то как, черт побери, попадет туда воздух, если над ним добрых шесть футов земли?
Кэт снова завертела свой браслет.
– Понимаешь, в каком дерьме мы можем оказаться? – спросил главный редактор. – Закончим свою жизнь с дощечками «Клеветники» на шее, которые нам повесят врачи, клиника, похоронное бюро, семья женщины.
Образ Салли Дональдсон в гробу всплыл перед глазами Кэт. Затем – Салли Дональдсон, лежащей на операционном столе в морге с мозгом на груди.
– Это все – чистая правда, – произнесла она.
– А вот это мы узнаем после расследования, не так ли?
– Я намерена выяснить это пораньше. Если повезет, буду знать обо всем уже в конце сегодняшнего дня.
– Хватит, – сказал Терри Брент. – До окончания расследования больше ничего не желаю об этом слышать. И не хочу, чтобы ты шныряла в клинике, выдвигая свои неподтвержденные обвинения.
– Позвольте мне хотя бы переговорить с доктором Селлзом.