Движение остановилось. Теперь справа виднелись купола и минареты Королевского павильона, возвышающегося над лужайками, – чрезвычайно экстравагантный дворец, построенный Георгом IV для своей возлюбленной миссис Фицхерберт, когда он был еще принцем-регентом. Любопытно, что это была за женщина, миссис Фицхерберт? Картины в павильоне изображали высокую элегантную даму в шляпке, движением веера попирающую земной шар у своих ног. Интересно, что чувствовала миссис Фицхерберт, заведя роман с принцем-регентом? Не то ли, что и Кэт, когда увлеклась Тони Арнольдом в Бирмингеме? Каково это, когда тебя посещает любовник во дворце, а не в похожей на грот квартирке на кольцевой дороге? Здорово, когда тебя так балуют. Уже долгое время никто ее не баловал.

Кэт медленно проехала вдоль брайтонского приморского бульвара и остановилась напротив серого здания отеля «Старый корабль» – ей посчастливилось найти там свободный метр. Когда она выбиралась из автомобиля, порывистый ветер сначала попытался захлопнуть дверцу, а потом добрался и до ее прически. Пожилая дама в манто прогуливала болонку на поводке.

Море было вспененное и темное, вздыбившиеся волны разбивались о фермы дворцового пирса, разбрасывая брызги на стены Дворца развлечений в конце пирса. На горизонте разворачивался танкер, держа курс в Шорэмскую гавань, примерно в трех милях к западу.

Кэт любила морской привкус в воздухе – запах соли, гниющих водорослей, смолы, ржавчины. Позади нее по дороге громыхала гонимая ветром жестяная банка. В приближении зимы водоем для водных велосипедов стоял пустым, на берегу громоздились связанные друг с другом канатами и накрытые брезентом моторки, кремовый киоск с мороженым был обшит досками; рыбачьи лодки отдыхали на гнилых шлюпбалках крытого водоема позади отметки высоты прилива. Почему-то пахнет чипсами, мимолетно отметила про себя Кэт.

Она вспомнила детство. Понтоны Мамаронека. Путешествие по побережью Новой Англии. Красивая пристань на Род-Айленде. Барбекю на пустынных пляжах. Одинокие теплые летние вечера на тиковой палубе яхты, ловля крабов на привязанные к леске куриные косточки, радость, когда попадался особенно большой краб – зелено-черный, блестящий, злющий как черт, его конечности шевелились, глаза вращались, а клешни злобно щелкали, нацеливаясь на нее.

Кэт неохотно вернулась к действительности и, застегнув пальто на все пуговицы, перешла широкую дорогу с интенсивным движением. Потом повернула направо и торопливо свернула за угол на подветренную сторону; позади расположились полумесяцем здания эпохи Регентства, сторона, обращенная к автобусной остановке, сильно нуждалась в покраске.

Бюро регистрации смертей и рождений размещалось на нижнем этаже того же самого здания, где находилась санитарно-эпидемиологическая служба. Кэт прошла под импозантным, но потерявшим вид стеклянным козырьком и вошла в просторный вестибюль. Повинуясь указателю, она направилась по коридору – мимо большого плаката «Не курить», мимо ряда стульев, миновала комнату, из которой раздавался звук пишущей машинки.

Коридор вывел ее в тесную приемную с большой деревянной стойкой, за которой сидела яркая блондинка в аккуратном зеленом костюме. На стене висел приколотый кнопками цветной постер с изображением тюленя.

– Мне бы хотелось взглянуть на свидетельство о смерти, – сказала Кэт.

– Дату и место смерти знаете? – произнесла девушка скрипучим голосом.

– Да, это произошло 14 октября в клинике Принца-регента.

– Такса два фунта за копию. – Девушка насмешливо посмотрела на нее.

– Отлично.

– Имя покойного, пожалуйста.

Кэт назвала имя, и девушка исчезла. Вошли еще какие-то люди и встали в очередь за Кэт. Затем девушка появилась снова и вручила Кэт копию. Та заплатила, получила квитанцию, отошла в уголок и принялась внимательно изучать свидетельство.

Наверху был крест с латинской надписью, а внизу неразборчивая подпись. Она стала читать.

«Имя и фамилия: Салли Мэри Дональдсон. Пол: женский. Девичья фамилия замужней женщины: Макензи. Род занятий и адрес места жительства: секретарь. Брайтон. Райленд-Клоуз, 10. Причина смерти: отек мозга. Удостоверено: Г. Мэттьюс, отделение общей терапии».

Кэт свернула фотокопию и сунула ее в карман. Потом вернулась к своей машине и направилась в клинику Принца-регента.

24

Тридцатипятилетняя женщина была направлена в гинекологическое отделение клиники при Куинз-Колледже на операцию по удалению фибромы яичников. Предварительное введение двадцати миллиграммов валиума, успокаивающе действующего на центральную нервную систему, привело к тому, что ее мрачные думы уступили место легкой эйфории. Она чувствовала только некоторое любопытство, когда санитар, посвистывая, доставил ее на каталке в тесную, выкрашенную в белый цвет палату для анестезии.

Стэн Мирз, анестезиолог, маленький рыжий человечек с веснушчатым, слегка простоватым лицом, обернулся.

– Привет! – весело сказал он. – Как мы себя чувствуем?

– Отлично, – ответила женщина.

Он похлопал по тыльной стороне ее руки, ища вену. Глаза женщины смотрели вверх на анестезиолога в зеленом костюме, хирургической маске, завязанной на шее, но в данный момент спущенной на подбородок, зеленом колпаке и белых башмаках. Башмаки направились к медсестре, одетой точно так же, потом к Харви Суайру и двум другим студентам-медикам, которые отрабатывали четырехнедельную практику в отделении гинекологии. Харви улыбнулся хорошо отрепетированной приятной улыбкой.

На столике позади пациентки стояли пять пластмассовых подносов для пяти оперируемых сегодня утром. На каждом подносе лежал одноразовый шприц для подкожных инъекций в запечатанной пластиковой упаковке, ампулы с наркозными средствами и листок с машинописным текстом с указанием имени больного, палаты, краткой истории болезни. Отмечалось также, есть ли аллергия и на что. Лекарства в необходимых количествах, лежащие на подносах, были подобраны индивидуально для каждого пациента в соответствии с операцией, которая им предстояла.

Харви знал лекарства. Это были варианты трех основных компонентов наркоза. Снотворное, чтобы пациент заснул и пребывал в сонном состоянии, анальгетики, чтобы избавить его от боли, и мышечные релаксанты, чтобы временно парализовать больного для предупреждения рефлекторных сокращений мышц при их надрезании, что облегчало хирургу доступ к внутренним органам.

– Все в порядке? – спросил Мирз.

Женщина кивнула.

– Через несколько секунд мы собираемся погрузить вас в сон.

В помещении было тепло, пахло стерилизующими и дезинфицирующими растворами. Двойные двери отворились, и вошел хирург в полном обмундировании.

– Привет, – сказал он пациентке. – Я – мистер Эммерсон. Мы встречались раньше, но вы, вероятно, не узнаете меня в этом смешном одеянии. Я загляну к вам утром, после того как вы выспитесь.

Губы женщины стали растягиваться в улыбку. Анестезиолог поднял шприц.