Но доктор уже вышел из палаты, а за ним сестры.
И тогда страх ударил Кэт, как грузовик. У нее появилось такое ощущение, будто в желудок влили ледяную жидкость.
«Ну, малявка, ты просто идиотка! Ведь я не велел тебе, помнишь? Оставь это дело. Брось свой репортаж. Держись от него подальше».
От кого?
Мысли ее переместились с Хауи на Дору Ранкорн.
«Что-то связанное с воздухом. Вы имеете дело с айр-кондишн?.. Думаю, вам нужно быть очень осторожной… вам не следует иметь дела с айр-кондишн… Вам это о чем-то говорит, милочка?..»
Наконец усталость поглотила страхи, и Кэт заснула. Ей снилось, что она находится внутри темной коробки, которая, вращаясь, движется вперед, и за ней все время закрываются какие-то шторы. В коробке становится все жарче и жарче. И вот стенки взрываются, опадают, теперь ее окружают горящие газовые горелки, они стоят, словно свечи вокруг алтаря, их пламя направлено прямо на нее.
Сжигая ее.
Глаза Кэт резко открылись.
Свет в палате горел, и стояла мертвая тишина. К ней кто-то шел. Это была дежурная сиделка. В руке у нее был стаканчик.
– Лекарство для вас. Хотите запить?
– Немного воды.
– Как вы себя чувствуете?
– Нормально. Только устала.
– Доктор Суайр заглядывал к вам пару раз, но вы спали. Он сказал, что зайдет утром.
Воскресенье, 28 октября
Кэт проснулась. Она лежала, впитывая в себя новые странные ощущения. Незнакомые звуки. Скрип кроватей, когда их поднимали или опускали, позвякивание тележек, столовых приборов и посуды, звуки шагов и шелест накрахмаленных халатов. Приглушенные разговоры. Палата оказалась темной и довольно обшарпанной. Старые металлические кровати, оштукатуренные зеленые стены нуждались в ремонте, оконные рамы – в подновлении свежей кремовой краской. Постеры, кое-как прилепленные к стенкам и в основном призывающие к соблюдению правил техники безопасности, закрутились по краям, как старые сандвичи. Даже утренний свет, проникающий сквозь окна, казался лишенным жизненной силы. Больные безразлично лежали на кроватях или медленно передвигались по палате в халатах или случайной одежде. Кто-то кашлял. Кэт почувствовала запах тоста, что слегка возбудило ее аппетит. Трубки капельницы уже не было, а на тыльной стороне руки, где была игла, оказалась полоска пластыря. Чуть повыше, на запястье, был светлый пластмассовый браслет с ее именем и фамилией, напечатанными по центру. Похоже на багажный ярлык, подумала она, потом посмотрела на свои тонкие пальцы и длинные ногти. Два сломаны, заметила она с раздражением.
Кэт чувствовала тупую боль в ребрах, как будто на них давила чья-то тяжелая рука. В голове снова всплыли воспоминания об операционной. Вид собственного тела внизу. Она читала о людях, с которыми происходило нечто подобное. Обычно такое случалось после травмы.
Она видела свое тело на операционном столе. Ей так ясно представилась эта сцена, что она могла бы нарисовать ее. Цвет кафеля и пола в операционной. Странный треугольный символ, изображенный черным фломастером на абажуре лампы. Анестезиолог берет у кого-то из рук пузырьки, а один опускает себе в карман.
Галлюцинация. Доктор-индиец прав. Определенно прав.
– Я принесла вам печенье.
Белинда Тиндал, ее сиделка, стояла перед ней, держа белую тарелку с четырьмя бисквитами и огромный букет цветов.
– Их только что принесли для вас. Я раздобуду вазу, ладно? – Сиделка поставила тарелку на столик, а цветы положила на кровать.
Кэт коснулась целлофана, открыла крошечный конвертик, приклеенный к нему, и вынула оттуда открытку.
«Поправляйся быстрее. От Терри, Джефа и всех остальных из „Новостей“».
Она поставила открытку, на другой стороне которой был нарисован букет нарциссов, рядом с печеньем и пустым стаканом для воды. Плотная девушка на костылях прошла мимо, весело кивнув ей. Кэт улыбнулась в ответ.
По всей палате разливалось тепло, исходящее из чугунного радиатора под окном. Белинда вернулась с большой голубой вазой.
– Кто-то звонил вам прошлой ночью, очень беспокоился о вас. – Сиделка вытащила из кармана клочок бумаги и развернула его. – От Патрика Донахью. Он снова позвонит сегодня утром.
Услышав его имя, Кэт сразу почувствовала себя лучше. Патрик. Но тут же смутилась: интересно, что бы он подумал, увидев ее сейчас. Одна из сестер вкатила в палату платный телефон, и Кэт отчаянно захотелось, чтобы это звонил Патрик, но сестра прошла мимо и позвала кого-то в палате.
– Нельзя ли достать газету? – спросила Кэт.
– Какую бы вы хотели? В свой перерыв я загляну в магазинчик, – ответила Белинда.
– Сегодня ведь воскресенье?
– Да.
– Не могли бы вы купить «Санди таймс»? И, если остались, вчерашние «Вечерние новости».
– Мистер Амритсан сказал, чтобы вы вставали и немного походили по палате. Думаете, у вас это получится?
– Конечно.
– Я вытащу катетер. – Сиделка задвинула занавеси вокруг кровати.
Когда вынимали катетер, Кэт скрежетала зубами от боли. Но потом почувствовала неимоверное облегчение – это же шаг к независимости. Она съела печенье, смакуя сладкое рассыпчатое тесто, и, как только проглотила последний кусочек, ей тут же захотелось еще. Затем медленно, с трудом, она вылезла из кровати. Ноги коснулись холодного коричневого линолеума. Белинда распахнула занавеси и быстро ушла. Вернувшись с халатом и шлепанцами, она помогла Кэт все это надеть. Кэт сделала несколько неуверенных шагов, сиделка поддерживала ее под руку. Потом Кэт пошла самостоятельно. В желудке не утихала боль, но терпеть ее было можно.
Они прошли в комнату старшей медсестры – квадратное помещение с маленьким письменным столом и двумя телефонами. Комната была буквально завалена бумагами, они были даже пришпилены к стенам. Старшая сестра – толстая, почтенного вида женщина с высоким пучком и веселым уэльским акцентом – встретила Кэт радушно.
– Вот и наш ангелочек, прямо с того света, – сказала она и, порывшись в ящиках стола, вытащила пластиковый мешок с зубной щеткой, тюбиком пасты, фланелькой и полотенцем. – Умоетесь хорошенько и почувствуете себя гораздо лучше, так всегда бывает.
Белинда показала, где находится ванная комната, – недалеко по коридору. Кэт нетвердыми шагами направилась туда с полотенцем через плечо и, когда закрыла за собой дверь, ощутила чувство свободы. Уединение. Здорово, когда никто не маячит поблизости. Она стала пристально разглядывать себя в зеркало. Распухшее, покрытое синяками лицо и спутанные волосы привели ее в ужас.
Кэт склонилась над раковиной, вставила затычку и повернула кран. Когда раковина наполнилась, она почувствовала резкий запах хлорки в воде и уловила слабый запах дешевого мыла, которое всегда бывает в казенных учреждениях; ей пришлось несколько минут посидеть на табуретке, прежде чем она собралась с силами, чтобы умыться.