Скоу начал было возражать, но сенатор Джексон остановил его поднятой рукой.
– Ну-ка, генерал, предложите компьютеру пообщаться с профессором Теннантом.
– Отсюда говорить бесполезно, – сказал я. – Чтобы добиться своего, я должен зайти во Вместилище.
Джексон покачал головой.
– Извините, профессор Теннант. При всем уважении мы вам это позволить не можем. Вдруг у вас опять начнутся галлюцинации? Щелкнете не тем выключателем – и прощай, Америка! Нет, профессор, придется вам беседовать с «Тринити» отсюда.
По приказу генерала Бауэра капрал напечатал предложение Джексона и переслал его на адрес "Тринити".
Тут же на экране появились синие буквы:
Я буду говорить с Теннантом.
– Разрази меня молния! – буркнул сенатор Джексон.
– Ну и ну! Ну и ну! – возбужденно запричитал Рави Нара.
А на экране уже появилась новая строчка:
Пошлите Теннанта во Вместилище.
– Это что еще за новости? – рыкнул генерал Бауэр. – Зачем ему профессор Теннант?
Маккаскелл вопросительно посмотрел на меня.
– Есть у вас этому объяснение, профессор? Почему компьютер желает того же, что и вы?
– Понятия не имею.
– Ладно, – сказал Маккаскелл. – Печатайте ответ: "Почему вы хотите, чтобы профессор Теннант прибыл во Вместилище?"
На экране без промедления вспыхнуло несколько строк:
Есть ли у дождя отец? Знаешь ли ты уставы неба? Ты ли ловишь добычу львице и насыщаешь молодых львов, когда они лежат в берлогах или покоятся под тенью в засаде? Можешь ли ты вдеть кольцо в ноздри левиафана? Нет столь отважного, который осмелился бы потревожить его; кто же может устоять пред лицом Моим?
– Это Священное писание, не так ли? – пробормотал явно озадаченный Маккаскелл.
– Книга Иова, – с готовностью подсказал Джон Скоу, и я вообразил его празднично одетым мальчиком, который чинно шествует в воскресную школу.
– С какой стати компьютер цитирует Библию? – спросил сенатор Джексон. – Разве Годин был истово верующим человеком?
– Сенатор, Годин еще не умер, – напомнил я.
– Годин в Бога не верит, – сказал Скоу. – Он когда-то говорил мне, что религия – защитный механизм, выработанный гомо сапиенс, дабы смягчить страх смерти.
За нашими спинами вдруг раздался кудахтающий смех. Все резко оглянулись на больничную кровать. Глаза Година были открыты, и в них прыгали чертики.
– Болваны! – сказал он. – Это же просто шутка. «Тринити» дает вам понять, что вы против него дерьмо. И не вам задавать ему вопросы!
Маккаскелл встал и подошел к кровати умирающего.
– Зачем, по-вашему, компьютер требует к себе во Вместилище профессора Теннанта?
– «Компьютер», «компьютер»! – сердито буркнул Годин. – «Тринити» никакой не компьютер! Компьютер – это просто счетная машинка с некоторыми улучшениями. Ящик, набитый программами. А «Тринити» – живое существо. Это человечество, освобожденное от проклятия смертного тела. «Тринити» – это смерть смерти.
В голосе старика звучала спокойная убежденность пророка.
– Мистер Годин, – сказал Маккаскелл, – что вам известно о российской оборонной системе под кодовым названием "Мертвая рука"?
Старик наклонил голову вперед, борясь с судорогой в горле.
– "Мертвая рука" – это про вас! – прохрипел он. – Все вы – живые мертвецы, бессильные аппаратчики, жалкие прислужники безнадежно устаревшей политической системы!
Прежде бесстрастное лицо Маккаскелла наконец исказил гнев.
– На кой черт вы все это затеяли? – сказал он. – Просто из бешеного эгоизма? Не могли представить мир без себя?
Годин отчаянно пытался отдышаться. Доктор Кейз подскочил к нему, но Годин сердитым жестом отмахнулся от помощи.
– А вы полюбуйтесь на то, что происходит в мире! Зачем существуют все эти чудеса техники? Я строил самые передовые суперкомпьютеры, способные оказать человечеству колоссальные услуги. И что правительство делало с ними? С их помощью взламывали шифры противника и плодили новые всеуничтожающие ракеты. На протяжении двадцати лет мои прекрасные детища использовали с одной целью: совершенствовать орудия массового истребления! Впрочем, разве я мог ожидать чего-то другого? Вся человеческая история состоит из резни и абсурда, абсурда и резни!
Годин страшно закашлял, затем нашел в себе силы продолжать:
– Господа, человечеству был дан шанс. Но десять тысяч лет цивилизации оказались бегом по кругу. По порочному кругу. По кругу пороков. Двадцатое столетие стало наиболее кровавым в истории человечества. Если человечеству дать волю, то двадцать первый век, вполне вероятно, будет даже чудовищней предшествующего. Дарвин еще в 1859 году показал нам, что на этой планете мы случайные и скорее всего не вечные владыки. Сегодня до нас доходит, насколько он был прав.
– Посмотрите-ка на экран! – воскликнул Рави Нара.
Там пылали синие буквы – вдвойне зловещие от своей неподвижности и беззвучности.
Немедленно пришлите профессора Теннанта ко мне или будете наказаны.
– М-да, похоже, тут не мы решаем, – сказал сенатор Джексон. – Отведите профессора во Вместилище.
Генерал Бауэр сделал знак двум солдатам, которые подошли ко мне и стали за моей спиной. Я подчеркнуто недоверчиво смотрел на Бауэра.
– Генерал, вы по-прежнему собираетесь применить против «Тринити» электромагнитный импульс?
У него было непроницаемое лицо матерого игрока в покер, но меня одурачить было трудно. Я понимал, что в моем распоряжении меньше тридцати минут на достижение поставленной цели.
Ко мне подошел Маккаскелл.
– Профессор Теннант, компьютер не должен знать, что мы хотим предпринять против него. Надеюсь, вы нас не предадите?
– Разумеется, нет.
Он пожал мне руку.
– Удачи вам!
Но когда я в сопровождении солдат направился к двери, в ангаре запищал сигнал тревоги.
– Остановка сердца! – закричала медсестра. – Сердце мистера Година останавливается!
С клинической смертью я не имел дела уже много лет, моя реакция была машинальной. Даже Рейчел и та вскочила и кинулась к кровати Година.
Однако мы оба были не нужны.
Доктор Кейз и медсестры уже суетились вокруг старика. Сердечный монитор показывал новый инфаркт, но Рави Нара полагал, что это начало той самой водянки мозга, которую он давно пророчил и которая означала скорую смерть. Как только на мониторе пошла прямая линия, доктор Кейз начал сердечно-легочную реанимацию. Ничего не помогало. На лице старика лежала серая печать смерти.
– Посмотрите, что творится на экране! – вдруг крикнул кто-то за столом.